Входящая во Мглу

Ричардсон Кэт

Я спустилась вниз по витой лестнице к тяжелой двери и попала в короткий узкий туннель. Я тащилась вперед, сжимаясь от страха.

Тусклое мерцание впереди померкло. Звуки умерли.

— Альберт? Где ты?

В ушах пульсировала тишина.

— Альберт! — взвыла я, кружа на месте.

Потеряла равновесие в изменчивом мире, закричала, падая… И ударилась о твердую стену. Неловко села. Ухватилась руками за холодную землю, тяжело дыша, сдержала слезы радости и изнеможения, подавила тошноту.

Наконец я подняла голову и огляделась.

Складской подвал. Теперь появились звуки, один из них уже какое-то время терзал уши: сработала сигнализация против воров.

Я выругалась и шепотом пообещала:

— Ну, Альберт, я тебя достану.

Я слонялась в темноте минуту-другую, с грохотом что-то роняя, пока не открыли дверь в подвал. Я благодарно выдохнула и двинулась к возникшей на полу лужице света от уличных фонарей. Свет загородила чья-то фигура, и я приостановилась.

— Полиция. Оставайтесь на месте и держите руки на виду.

Облегчение увяло и перешло в покорность, я вытянула пустые руки на уровне плеч.

Полицейские вели себя довольно вежливо, пока не нашли у меня пистолет. Тогда повеяло холодом. Меня отвезли в участок для выяснения обстоятельств, предупредив о праве хранить молчание. Принявшие меня копы тоже были не в восторге, но не могли не признать, что мои документы в порядке. Однако пистолет все равно положили в пакет для вещественных доказательств, прежде чем пустить меня к телефону.

Уилла, который так и сидел за столиком в ресторане, позвали к трубке в мгновение ока.

— Привет, Уилл, это Харпер. Слушай, извини. Возникло кое-что по работе, и мне пришлось уйти. Я не собиралась бросать тебя вот так.

— Кое-что по работе, — повторил он.

— Да. Что? Думаешь, я просто сбежала? Я ничего не могла поделать.

— Хорошо, — сказал он, но голос у него был вовсе не хороший.

— Уилл. Не сердись. Такая у меня работа. Из ниоткуда появляется какая-нибудь фигня, и приходится ловить ее, пока есть возможность. Если бы я не хотела с тобой ужинать, я бы тебе не перезвонила.

На другом конце провода воцарилось долгое молчание.

— Уилл, я не могу долго висеть на телефоне, я в полицейском участке. Не знаю, сколько это займет. Позвоню тебе позже, ладно?

— Хорошо, — снова сказал он. — Позвони позже и поговорим.

Он повесил трубку. Здорово. Вот тебе и романтика. Такого окончания вечера я не планировала.

Меня занесли в картотеку, сняли отпечатки пальцев и выслушали мою тщательно отредактированную историю. Владельцев собственности не было дома, когда сработала сигнализация, а явившись предъявлять претензии, они пожелали знать, что пропустили.

Я соврала. Сказала им, как и копам, что следовала из ресторана за подозреваемым в страховом мошенничестве и наткнулась на остатки старого контрабандистского хода, ведшего в их подвал. Владельцам здания — теперь маленькой гостиницы — пришлась по душе мысль, что их дом скрывает тайну — прошлое бара, где подавали незаконно ввезенные напитки.

Копам, с другой стороны, вовсе не понравилась находка в виде гниющего туннеля за отбитой штукатуркой, но это слабое доказательство было гораздо удобнее попытки объяснить, каким образом я умудрилась оказаться в подвале, запертом снаружи.

Перевалило за одиннадцать, когда они решили, что больше не вправе меня задерживать. Мне вернули мои вещи, включая пистолет, и я спустилась вниз вызывать такси, чтобы забрать свою машину.

Отпуская такси, я с облегчением заметила, что машина Уилла исчезла со стоянки «Дэнз», потом разозлилась на себя за это самое облегчение. Я проклинала Альберта с католической щедростью, захлопывая дверцу авто. Потом сидела добрых две минуты и успокаивалась, прежде чем ехать домой.

Я протопала по ступенькам черного хода, освобождаясь от пылающей ярости. Вломилась на свой этаж и увидела, что моя дверь распахнута настежь. Я стала как вкопанная и ахнула, потом наклонилась и поймала Хаос, когда она попыталась проскочить мимо меня.

Я уставилась на свой зал. Хаос вырвалась из рук и полетела по полу в дикой хоречьей радости. Она танцевала на руинах. Работала сигнализация, комната была разгромлена. Клетка завалена набок, дверца распахнута. Шкафчик хирурга перевернут, стул истекает набивкой, выдернутой с другой стороны сиденья. Книги и бумаги кружатся будто осенние листья.

Я снова поймала хорька и сунула за пазуху, прежде чем постучаться к соседям. Квартиру оставила открытой. Хуже все равно не будет.

— Можно от вас позвонить?

Сосед меня впустил, и я позвонила в полицию. Спросила знакомого детектива, но он не работал. Пришлось согласиться на кота в мешке.

Я бросила трубку и стала ждать копов, наблюдая, как нечистокровный питбуль соседа принюхивается и воет на хорька, извивающегося у меня под пиджаком. Когда полицейские приехали, сосед Рик позволил мне остаться у него и накормил холодной пиццей, пока команда следователей удостоверялась, что улик нет. После отъезда копов я вернулась домой, сказав спасибо Рику и его собаке. Захлопнула дверь, закрыла ее и отправилась в кровать. Предварительно швырнув глупые мокасины об дверь спальни и едва не оставив на ней вмятину.

Утром, когда я звонила Маре, настроение у меня мало улучшилось.

Она сама подняла трубку. Я сразу взяла быка за рога:

— Мара, я не знаю, что происходит, но вчера вечером меня навестил Альберт, и я угодила в полицию, следуя за ним. В чем, черт возьми, дело?

— Вы следовали за Альбертом… во Мгле?

— Да! И закончила в чьем-то подвале наедине со сработавшей сигнализацией, словно девчонка на концерте "Хэнсон".

Мара подавила смешок.

— Все так плохо?

— Не смешно. Меня арестовали, я поссорилась с парнем, с которым у меня было свидание, и замечательно провела время, отбиваясь от комплиментов соседа, разбухшего на пиве и пицце.