Вид на битву с высоты

Булычев Кир

Не понимаю, как я мог настолько потерять осторожность.

Только последний идиот мог остановиться на обочине и поднять руку, голосуя.

Машина послушно тормознула. Я шагнул к ней.

Ну что бы мне притвориться кем-то другим!

Я склонился к открытому окошку.

И тогда сообразил, что меня догнал знакомый милицейский «газик». Тот самый милиционер сказал, глядя на меня с ухмылкой:

– Садись назад. Тебе куда?

Я колебался – бежать или подчиниться. Но, как назло, справа от меня тянулся

высокий забор. Пока буду перелезать, наверняка пристрелят.

– Спасибо, – сказал я.

Задняя дверца открылась, приглашая меня внутрь.

Внутри сидел Одноглазый Джо. Но я узнал его, только когда он заговорил, как всегда, со смешком:

– Куда собрался? На вокзал или автобусную станцию?

Не оборачиваясь, милиционер предупредил меня:

– Только ничего не придумывай. Я хорошо стреляю.

Я решил – говорить как можно ближе к правде. Не объяснять же, что я дышал свежим воздухом!

– Я хотел уехать, – сказал я. – Немедленно. К чертовой матери от вас всех подальше. Мне еще не хватало уголовки. Ведь на меня повесите.

– С чего ты такой умный? – спросил Одноглазый Джо.

– А я самый удобный клиент. Я даже думаю, что те, кто Аркашку убил, на меня и рассчитывали. Приехал какой-то братан, неизвестно зачем, лучший кандидат в убийцы.

– Зачем же тебе Аркашку убивать? – спросил милиционер. – Мы тебя и не подозревали сначала. Отпустили же?

– А ты с Риткой в морг побежал. Зачем вы с Риткой в морг побежали? – спросил Джо.

– Она же увидеть Аркашку хотела! – воскликнул я. – Разве не понятно?

– Мы бы тебя отвезли на автобусную станцию, – сказал второй милиционер, – но последний автобус уже ушел. Христом богом клянусь, что ушел. Так что неизвестно, куда тебя доставить. В отделение, что ли?

– Не надо обижать Юрика, – сказал Одноглазый Джо. – Не надо его подозревать. Он у товарища Порейко работает шофером, может, вы слыхали, сержант?

– Кажется, слыхал, – сказал милиционер. – Но нам он кажется подозрительным.

– А ты почему в милицейской машине ночью разъезжаешь? – спросил я Одноглазого.

– Смотри, какой любопытный. Неужели не догадался, что мы тебя ищем, волнуемся, переживаем? Мало ли что может случиться с мальчиком в незнакомом городе? У нас здесь мальчиков иногда насилуют.

Одноглазый Джо принялся смеяться. Если милиционеры и смеялись, то беззвучно.

– Конечно, можно отправить тебя в милицию, – продолжал Джо, – но я нашей родной рабоче-крестьянской не доверяю. Вроде бы все повязаны, а интересы у них свои. Вдруг кому-то захочется другую карьеру сделать или кто на Мельника работает? Разве не так, Петров?

– Все может быть, – равнодушно откликнулся милиционер.

– Так что закиньте его к нам, наш шеф с ним поговорить хочет.

«Газик» остановился возле дома Порейки. У подъезда нас ждал Жора.

Дело

мое было плохо. И, как назло, я за день устал настолько, что моя попытка на лестнице убедить моих конвоиров, что я вовсе не Юра, а их собственный начальник Порейко, с грохотом провалилась.

– Что-то у меня в глазах рябит, – сообщил Жора Одноглазому Джо, который в силу простого своего устройства вообще не был подвластен гипнозу или какому-нибудь умственному воздействию.

Провели они меня не в квартиру, на что я надеялся – из любого окна, даже с сотого этажа, я уйду без труда, – а в подвал. В котельной у них было место для сведения счетов.

Подвал двухэтажного каменного дома был переоборудован под котельную. Но там оставалось и место для камеры из фильма ужасов – за бурой железной дверью, открывшейся с отвратительным скрипом, была длинная комната, по дальней стене которой тянулись кабели и трубы, посреди стоял ученический стол, за ним – стул.

Напротив стола ближе к двери стояла табуретка, такая же, как в морге, но не белая, а грязно-голубая. Мое обоняние сразу определило комплекс свежих и застарелых запахов – перегара, страха, крови, тупой жестокости...

– Садись, – сказал Одноглазый Джо, показывая на табуретку.

– Зачем?

Жора вытащил пистолет. Самый настоящий пистолет. Они не намеревались со мной шутить.

Вошел Порейко. Не ложившийся спать, но готовый к боям. При виде меня он изобразил на лице радость. Причесываться не стал, а прошел за стол и уселся на стул так, как делает опоздавший к началу торжественного заседания член президиума. В руке он нес диктофон. Положил его на стол.

– Молодцы, что привезли.

– Сам попросился, – засмеялся Джо, – мы за ним ехали, а он к станции бежал.

– Знаю, – Порейко укоризненно наклонил голову, – убегал.

– А мы его догоняли. Думали, погоняемся, а он остановился и нам голосует. Мы его и подсадили.

– Значит, спешил. Бежал. Думал, что попутка подбросит. Денег у него много?

– Двести тысяч нашли.

– Аркашину квартиру обыскали?

– Там пусто.

– Дурачье, значит, плохо обыскивали. Или он успел избавиться. У него должны быть деньги. И оружие.

– Не было у него денег! И оружия не было. Мы хорошо смотрели, Трофимыч.

– Плохо. Но не в этом дело.

Он обратил свой взор ко мне.

В подвале горела лишь одна яркая лампочка, без абажура, за спиной Порейки. Так что он меня видел отлично, а я его – с трудом.

– Значит, убил своего брата, – сказал Порейко, – а потом сбежал. Чего не поделили с Аркашкой?

– Кончайте, – сказал я. – Вы же знаете, что не убивал я Аркадия. Ну за что мне его убивать?

– Вот это мы и хотим выяснить.

– В то время я был с вами. Вы же знаете. Я в любой милиции это повторю.