Вид с метромоста (сборник)
Шрифт:
Света стала приходить к Мише два раза в неделю. Приносила учебники, просто книжки. Они часами разговаривали. Иногда Света закрывала дверь. Было тихо. Марина Петровна пыталась подглядеть. Однажды увидела: Света гладит Мишу по голове, по лицу, по губам, а он целует ее пальцы.
– Значит, ты его любишь, и что дальше?
– Не знаю, – сказала Света и сильно включила воду. – Нет, я всё понимаю, мы в ответе за тех и всё такое… Но я не могу ничего обещать.
Завернула кран и вышла из кухни.
Марина Петровна сначала зло засмеялась над
Она увидела, как Света выходит из дома, идет по переулку. Поехала следом, но, пока разворачивалась, Света исчезла. Марина Петровна кружила по кварталу целый час и совсем было решила плюнуть и поехать домой. Но вдруг увидела, как Света катит инвалидную коляску. Красивый парень. Света гладила его по голове, нагибалась и что-то шептала ему на ухо. Он улыбался.
– Здравствуйте, Светлана! – крикнула Марина Петровна из окна машины.
Света в ответ помахала рукой.
На следующий день Марина Петровна стояла у окна и думала, как сказать Мише, что Света больше не придет.
Света шла по двору. Набрала код, вошла в подъезд.
Когда Света вышла из лифта, Марина Петровна загородила ей дорогу.
– Я люблю Мишу, – сразу сказала Света. – И Алёшу тоже люблю. И Диму. У меня их трое. Им нужна любовь, понимаете?
– А тебе, тебе зачем?
– Мне тоже нужна любовь. Я очень люблю, когда меня сильно любят.
– Да ты просто шлюха! – задохнулась Марина Петровна.
– Я девушка, – сказала Света. – Дайте пройти.
Марина Петровна посторонилась.
Вежливость королей
У всех, конечно, бывали случаи, когда важные встречи срывались. Когда человек, с которым договорились, опаздывал или не приходил вовсе. Или всего за полчаса предупреждал, что не придет.
У меня так тоже было сотни или тысячи раз (кстати, подсчитать бы!).
Всякий раз я получал какие-то объяснения. От обидного «совсем замотался» до вполне приемлемого «сердце прихватило» или «срочно вызвали к начальству».
Кстати, высокое начальство, когда отменяло назначенную встречу, всякий раз ссылалось на еще более выское начальство, которое смешало все карты и сломало все планы.
В общем, все мои родные и друзья, приятели и сослуживцы, работодатели и работники или просто люди, с которыми меня сталкивала жизнь, – все они всякий раз довольно подробно объясняли, почему опоздали, или не пришли, или отменили встречу. Правдиво или с долей вранья, убедительно или не очень, уважительно или панибратски, но объясняли.
Все, да не все.
Была у нас в дачном поселке бригада маляров. Две женщины
Бывало, прожду их целый день. Нету! И телефон ни у кого не отвечает. Назавтра иду по поселку, вижу – вот они идут, голубчики.
Здороваются как ни в чем не бывало.
Я говорю:
– Сергей! Наташа! Люба! Вы что? Мы ведь договорились, что вы придете?
– Ну да, – степенно отвечает Сергей.
– Что вы в четверг, вчера то есть, придете к восьми утра?!
– Ну да, – кивает он.
– Где ж вы были?! Я вас ждал! Я специально заранее, с вечера приехал!
Сергей смотрит на меня сквозь старенькие исцарапанные очки и достойно, невозмутимо, негромко, как-то даже величественно, почти что царственно говорит:
– Обстоятельства изменились.
И разводит руками.
Что это за обстоятельства, я понял чуть позже.
В следующий раз они сказали, что работают у нашей соседки. И что она их очень задерживает, прямо вот не выпускает с участка.
Я решил соседке позвонить.
– Здрасьте, – сказал я. – Это Денис Драгунский… Я насчет маляров.
– Я уж собралась вам звонить, – сказала она. – Когда вы их отпустите ко мне?
Оказалось, эти орлы работали в третьем месте.
Только ты
«Один раз он не пришел вечером, – рассказывала Нина Павловна. – Девять, десять, одиннадцать. Сотовых тогда не было, восемьдесят третий год. Мы только поженились, Леночке полгодика. Да у нас вообще телефона не было! Двенадцать ночи. Что делать, куда бежать? Я одна с грудным ребенком. Вдруг меня такая злоба взяла. Думаю: придет пьяный, весь в помаде. Хотя никогда такого не было. Но я вот так себе представила. И я ему скажу: „Вон отсюда, не нужен ты мне! Не пропадем без тебя! Уходи!“
И только приготовилась – явился. Весь пропотел, руки черные. Смеется, извиняется и восемьдесят рублей мне протягивает, красненькими десятками. Их с ребятами позвали что-то монтировать, левая работа. И он поехал, денежку сшибить. Для дома, для семьи. Восемьдесят рублей! Тогда это была сумма. Он получал сто пятьдесят примерно, а я на пособии сидела.
Я его обнимаю, свитер с него снимаю, а у самой настроение ужасное. Как будто что-то отняли. Кусок изо рта выдернули. Почему?
И вдруг обмираю. Поняла! Потому что я хотела его выгнать. Повод искала.
Но почему, спрашивается?
Сама не знаю.
Красивый, умный, добрый. Аккуратный. Бреется электробритвой. С утра бритва зудит, спать не дает. И перед сном. Перед сном-то зачем? „А чтоб тебе было приятно целоваться“. Ага, понятно. „Тебе приятно?“ Приятно, приятно.
И придраться не к чему. Хороший отец. Ни разу на меня голос не повысил. Растет по службе, всё в дом. При Гайдаре у него с ребятами небольшой бизнес был. Другие – зубы на полку, а у нас всё есть. Потом в министерство устроился.