Видели ночь
Шрифт:
И самое интересное. Ты не станешь вампиром, пока не выпьешь его крови - пусть он даже закусает тебя до полусмерти. А вот об этом я пока думать не хотел. Как говаривала старушка Скарлетт… подумаю об этом завтра.
*
Преимущество окон со ставнями поймут только те, кто спит днем. Наверное, ставни придумали вампиры. Я понятия не имел, какое сейчас время суток, но потом догадался, что ближе к вечеру. Ночью мне было зверски плохо, поднялась температура, я плавал в холодном поту и возможно, бредил.
Разбудила меня музыка. Интересная, будто кто-то колотит молотком по пустой кастрюле. Сочувствую соседям.
Я влез под душ, потом обошел холодильник десятой дорогой и побрел назад в “серую комнату”. Мне совершенно не хотелось общаться с Джоули, и я надеялся, что он тоже не горит желанием. Хотя из всего сказанного я понял, что мне пока ничего не грозит, Джоули уже однажды доказал способность к непродуманным действиям.
Однако как бы не велик был дом, избежать встречи мне не удалось. Спускаясь, я нашел его сидящим на лестнице. На нем была футболка на несколько размеров больше с надписью “La Scala”. И тут лестница, прямо наваждение какое-то.
– Привет, - поздоровался я, стараясь, чтобы голос не звучал слишком обреченно.
– А, Финикссс… Ты еще жив?
От неожиданности я ответил:
– Вашими молитвами.
Это позабавило его, он одарил меня зубастой улыбкой и встал со ступенек.
– Пошли, поможешь.
Мне не оставалось ничего, кроме как следовать за ним.
Пришли мы к холодильнику. Вот чего не ожидал.
– Возьми в столе нож, - велел Джоули, расположившись в кресле рядом с некогда красивой пальмой. По-моему, ее просто давно не поливали или поливали не тем.
– В холодильнике фрукты и йогурт. Сделай из них что-нибудь удобоваримое, ладно?
Я послушно выгрузил все требуемое на стол. Отделение в дверце было открыто, и внутри я заметил несколько знакомых упаковок. Морфин.
Джоули молчал, не сводя с меня глаз. Его настроения я не улавливал, и потому чувствовал себя неуютно.
– В этом городе все по-другому, - сказал я как можно непринужденнее, очищая бананы. Тишина начала меня раздражать и немного пугать.
– А как у вас?
– подал он голос. Ровный и бесцветный, как бумага для ксерокса.
– У нас Нью-Йорк. У нас война. Комендантский час, патрули, бешеные монстры, сирены по ночам. Массовая истерия.
Бешеных монстров он пропустил мимо ушей, но придвинулся поближе. И в голосе, и на лице появился оттенок. Любопытство.
– И у вас Стадион, да?
Я уже трижды пожалел, что начал этот разговор.
– До нас долетают только отголоски, - продолжал Джоули. Тема явно его интересовала.
– Сколько там осталось в живых? Пятеро?
– Шестеро… - сказал я тихо, продолжая кромсать фрукты. Я очень надеялся, что на этом наш разговор закончится. Моего имени не было в газетах, никто из моих знакомых не знал, что я был там. Я ни с кем об этом не разговаривал. И если бы даже захотел, то явно не выбрал бы Джоули в собеседники.
Ну почему никогда не выходит, как хочешь?
Я упорно молчал, сосредоточившись на салате, пока какой-то дискомфорт на ментальном уровне не заставил меня обернуться. Джоули не сводил с меня сверкающих глаз. Странно. Вполне человеческое чувство делало
– Стоп-стоп-стоп, - сказал он медленно, пересаживаясь совсем уж близко.
– Ты же был там, да, Финикс? Я слышу это по твоему голосу. Держу пари, тебе до сих пор плохо спится.
Скотина.
Это я подумал, а вслух сказал:
– Я не хочу об этом говорить.
– Но я хочу.
В голосе были лед и металл.
Джоули не умел читать мысли. Это здорово. Но я чувствовал, что добром мне не отделаться, и поэтому изо всех сил думал, какую бы выгоду извлечь из ворошения не очень старых, но очень страшных воспоминаний.
– Я не собираюсь вставлять тебе пальцы в двери, Финикс.
– Лед растаял, металл стал ковким. Значит, я достаточно несчастным выглядел.
– Но могу взамен что-нибудь рассказать. Явно есть что-то, что тебя интересует, но спросить боишься.
– Правда, расскажешь?
– В пределах разумного.
– Перл в пределах разумного?
Он нахмурился.
– А я думал, ты был в обмороке… Зачем тебе знать про Перл?
Не думаю, что ответ “интересно” удовлетворил бы его. Подумав, я сказал:
– Она имеет отношение к городу, в котором я собираюсь жить. Теперь это и меня касается.
Я видел, как он колеблется, но, возможно, это была игра. Возможно, Перл не такая уж тайна. И он знал, что обмен не будет равноценным, что мне это дастся куда труднее.
– Хорошо, - согласился он.
– Я объясню тебе политику Чикаго. Рассказывай.
И я рассказал. Говоря, я ни разу не поднял глаз от стола, зная, что Джоули смотрит на меня не мигая. Оказалось, выкладывать голые факты не так страшно, когда не касаешься эмоций. А я старался их не касаться. Как мог.
Как только стадион был заполнен, выходы перекрыли. Я описал все - и военные вертолеты, появившиеся с началом концерта, замершую толпу, и рок-звезду Скеллиса, который еще недавно давал вполне мирную пресс-конференцию. Как он свесился из вертолета вверх тормашками, зацепившись ногами за полозья, чуть ли не выпадая, с мегафоном в руках, как его волосы от ветра стояли дыбом. И на мгновение его голос, казалось, перекрыл шум мощных лопастей. Он выкрикнул только одно слово:
– ГУЛЯЕМ!!!
И гулянка началась…
Я не рассказал, что чувствовал, прячась в шкафчике, потом пробираясь по скользким от крови ступенькам, через раздевалку, стараясь не наступать на… хотя не наступать было невозможно. В общем, создавалось впечатление, что поработал гигантский миксер и взбил все содержимое Стадиона в протеиновый коктейль. В воздухе стоял красный туман, висел пеленой и капельками оседал на моей одежде, коже и волосах. И когда я подумал, что выхода нет, то увидел его - небольшая дверь, непонятно для чего предназначенная. Там было пусто, но, как и все, она охранялась - в нескольких шагах стояла дама из банды, во всеобщем милитари-стиле, выделяясь только рыжими волосами из-под пятнистой повязки на лбу. Тогда я ни о чем не думал - просто взял и пошел к двери, а она сидела, закрыв лицо руками. Я понимал, что рыжая меня прекрасно видит (или слышит?) и все ждал, когда она выстрелит или бросится на меня и загрызет. Но она не выстрелила и не бросилась. Она почему-то дала мне уйти. Шаг за шагом.