Видели ночь

Николаос

Я покачал головой. Нет уж, пусть лучше будет больно.

Его губы снова накрыли рану. Он почти не укусил - после моих упражнений с лезвием достаточно было нажать, чтобы потекла кровь. Однако поначалу было действительно так больно, что я вцепился в ковер, стараясь не заорать. Такое ощущение, будто кто-то грубо дергает за вены и артерии, пытается вытянуть их через эти маленькие отверстия. Наверное, то же должны чувствовать марионетки - никогда не любил этот вид театра… Потом боль притупилась, перешла в фазу пофигизма и даже легкой эйфории. В первый раз я никакой эйфории не чувствовал, это уже прогресс. Но

до того, чтобы это нравилось, - как до Гонолулу вплавь.

– Джоули, - сказал я шепотом, - ты мне руку вывихнешь.

Он послушался и отпустил мое предплечье. А потом обвил руками и уткнулся лбом мне в спину, переводя дыхание. Его тело все еще дрожало. Я не смел даже шевельнуться - все зашло достаточно далеко, чтобы в любую секунду выйти из-под контроля. А может, все как раз стало под контроль? Нужно было проверить.

– О ком вы говорили?
– спросил я осторожно. Джоули так долго молчал, что я рисковал забыть, о чем спросил. Но потом отозвался:

– Ты веришь в то, что… Что можно быть связанным с кем-то навсегда?

– В смысле?

– Если он умрет - умрешь и ты.

Я пожал плечами, и Джоули понял этот жест, так как еще и не подумал с меня подняться. Ладно, пусть только ему будет удобно.

– Говорят, у не-мертвых существует рубеж, проходя который они почти полностью забывают смертную жизнь, - продолжал он.
– Ноа еще все помнит. А я уже нет… только обрывки. По соседству жила девушка по имени Луиза-Рашель - это единственное цельное воспоминание. Ночью она работала, а днем сидела со мной. Не знаю, когда она вообще спала. Наверное, у меня не было матери, не помню, но Лу-Рашель ее во всем заменяла. У нее были такие черные-черные волосы, как у Аргенти - я все время их запутывал - и одевалась она только в черное. Мы все время проводили вместе, она вечно со мной возилась. Я не помню, что мы делали, о чем говорили, но ближе у меня тогда не было никого… Это я помню. Если случалось такое, что она не приходила, я не находил себе места целый день и не мог уснуть.

Он снова замолк, но я не дал:

– Что с ней стало?

Лучше пусть говорит. Мне спокойнее.

– Потом она исчезла. Смутно помню - она вроде убила кого-то, ее осудили и приговорили к смертной казни. Сотню лет назад все было попроще… Потом прошло какое-то время, и постепенно я стал забывать Лу-Рашель. И вот однажды ночью она пришла ко мне. Просто влезла через окно, как часто влезала раньше. Не знаю, как, но я понимал, что она умерла. Я ни на секунду не подумал, что она жива и вернулась ко мне. Естественно, я мало что знал про вампиров, тогда они еще были полусказкой - но какая-то часть меня знала. Потом Лу-Рашель склонилась над моей кроватью, а я замер, зажмурившись до боли.

– Ты, наверное, сильно испугался?

Я почувствовал его кивок, так как теперь он прижимался к моей спине щекой. И по-моему был благодарен, что ему не пришлось произносить это самому.

– Она молча заплакала, и ее слезы капали мне на лицо, на руки и были холодные-холодные, как льдинки. Потом она дотронулась пальцем до моей щеки и ушла. Я не знал, когда. Я не открывал глаз и не шевелился до самого утра. Я долго еще спал с включенным светом. Темнота напоминает смерть. Наверное, тогда я и понял, что

не должен умереть. Никогда. Я просто не смогу.

– Ты встречал ее потом?

– Она сильно изменилась. Кардинально. Ее называют R.I.Р.
– убийцей, психопаткой, садисткой, и все это правда. И всякий раз, когда я о ней думаю или слышу, у меня странное чувство. Я не могу его определить. Будто ее смерть… автоматически означает мою.

Я открыл рот, чтобы сказать, что это ерунда и суеверие, и закрыл. Кто сказал, что вампиры не могут быть суеверными? Если религиозные маньяки среди них встречаются, то о чем тут можно говорить? Тем более что я понял одну вещь. В глубоком детстве Джоули заработал опасную и прочную фобию, и теперь вряд ли когда-нибудь от нее избавится.

И еще я чувствовал какое-то мстительное удовлетворение. Подумав, я понял, что корни его в истории о Стадионе, которую Джоули из меня выбил. Теперь мы были квиты.

– Почему ты мне об этом не рассказывал?

Я поднял голову и увидел Ноа. Не знаю, как долго он уже там стоял.

Судя по тому, куда смотрел Ноа, Джоули выглядывал из-за моего плеча.

Ноа прошел полукругом, и Джоули перемещался за моей спиной. Мне совсем не хотелось выступать в роли щита, но мое мнение тут не учитывалось.

– Ты знаешь, почему.

Я смотрел на Ноа снизу вверх, и с этого положения он казался еще выше. Он протянул руку.

– Джоули, прости, я не хотел кричать на тебя, - заговорил Ноа. Голос, способный петь самые красивые колыбельные.
– Просто это стало выходить из-под контроля. Ты ведь спас мне жизнь, помнишь?

Джоули молчал за моим плечом. Я только чувствовал его дыхание.

– Ты знаешь, что я никогда не вернулся бы в Чикаго и не жил бы здесь, если бы не ты. Я хочу твоей безопасности и только. Думаешь, мне нравится служить Перл?

Молчание.

– А хорошая идея у меня все же есть.

– Какая?
– Голос Джоули все еще был напряженным.

– Нам нужно отправить R.I.Р. прочь из города. Ее репутация - это как паршивый солнечный луч - в какие подвалы не прячься, он все равно тебя достанет, если есть хоть малейшая трещина. А в Чикаго таких трещин полно.

Наконец Джоули встал и позволил Ноа себя обнять, целовать, покачивать - утешать, как больного ребенка. Без него мне сразу стало холодно. Нет, кровопускание мне вовсе не понравилось, но в то время как Джоули почти рыдал на моем плече, я чувствовал себя хорошо. А теперь, когда Ноа пришел и забрал его так легко, просто протянув руку, я вновь ощутил себя слабым и ничтожным.

– Она не послушает. Она никого и никогда не слушает.

– Поэтому мы найдем ей пару, которую она так давно ищет. Ей нужен тормоз, кто-то, кто будет на нее влиять. Сдерживать ее агрессию.

– Но этот кто-то должен правильно ответить на вопрос ее Теста! Ведь если этот кто-то ошибется - она убьет его или ее быстрее, чем тот успеет моргнуть.

Я ни черта не понимал. Какого еще Теста?

– Кажется, я придумал, кого ей подарить, - сказал Джоули.

– У меня тоже кое-что есть для тебя, - сказал Ноа, подталкивая его к дверям.
– Ты помнишь кадиллак прежней Формозы?