Виделись!
Шрифт:
С одной стороны, его за это вся часть терпеть не может, так как нет в ней человека, который хоть раз бы не отхватил неприятностей от этой одиозной личности. С другой… за это же и уважают. Это, блин, не Овца, который только пиздеть и может, при том, что сам забойщик тот ещё. Этот и от других требует, и сам соблюдает… но, как же это тормозит любые процессы! Кто б знал!
Человек — прямое доказательство тезиса: что, если всё будешь делать строго по инструкции, любая работа встанет.
Ладно, так или иначе, а и это препятствие осталось позади. Почти-что правильно, почти-что строем, снимая на входе шапки, мы ввалились в помещение столовой. Точнее, в его «предбанник».
Меня хватило ровно на то, чтобы дойти и встать в очередь к линии раздачи. Дальше… дальше мне открылся вид через незапертую дверь на саму кухню. В нос ударил запах подгорелого жира и какого-то мяса…
Дальше… ПТСР, «флэшбеки» один за одним, словно очередь из пулемёта, засаживающего пулю за пулей точнёхонько в голову, в мозг, в глаза, в нос… Желудок, решивший, что с него хватит, и отчаянно полезший через горло наружу, на волю, на воздух, так как с этим «кораблём» ему дальше не по пути.
Расталкивая всех на своём пути, я вывалился из столовой наружу, упал на колени и долго, с чувством, с толком проблевался… прямо на берцы совершенно охреневшего от такого нетипичного для меня поведения Жидарева. Рядом с которым стоял ДЧ, то бишь, Овца.
Вот только мне было уже плевать. Мир плыл и искажался перед глазами. Сдерживаемые до того чем-то воспоминания, буквально водопадом обрушивались на и без того уязвлённое и уязвимое сознание. Помощник ДЧ, старлей — стал капитаном, мертв. Погиб от взрыва снаряда, упавшего ему буквально под ноги. Герой России, посмертно. Командир отряда… точнее, исполняющий его обязанности — мертв. Ранен автоматной очередью в момент попытки бросить гранату. Убит её же взрывом. Герой России, посмертно.
Руслан — мёртв. Женёк — мёртв. Колян — уволен в запас после того, как лишился ноги на лепестке… Лица стоящих вокруг, идущих мимо людей, искажались. Какие-то таяли. Какие-то менялись.
Тот же Жидарев — год, как на пенсии.
Он, следуя установленной этой реальностью роли, пытался мне что-то сказать, что-то отчитать. Рядом появился почему-то Сэм, схватил за плечо и потянул куда-то в сторону казармы. Точнее, стоящих внизу, перед ней, на аллее, готовых к выезду «Уралов» и КАМАЗов…
— Нет! — хватаясь за голову и одновременно, сбрасывая с плеча его руку, закричал я. — Нет! Вы в прошлом! Я уже не с вами! Я больше не контрактник! Я уволился три года назад! Я учитель, мать вашу! Учитель, твою мать! — при этом, продолжая твердить это, как спасительную мантру, я бежал в сторону КПП. И всё сопротивлялось этому. Сам воздух становился таким вязким, что приходилось буквально проламываться через него. Цепляться руками за землю, вырывать пальцами клоки травы и куски асфальта. Дышать было тяжело, словно на грудь поставили двухпудовую гирю…
Максимума это сопротивление достигло на самом КПП, когда не только воздух и пространство, люди начали вцепляться мне в руки, в плечи, в ноги и виснуть на мне, стараясь задержать, не пустить, замедлить.
Горло пронзила резкая обжигающая боль, словно мне кто-то ледяной штырь в него вогнал, пробив кожу, гортань, мышцы, связки, артерии и упёршись в позвоночник, в шейный отдел…
Дальше была вспышка Энергии Смерти. Слабая. Гораздо слабее, чем тогда, в гарнизонной кухне Займара.
Когда вспышка рассеялась, я обнаружил себя лежащим на полу, с торчащим из горла ледяным мечом. В комнате, предоставленной Авалонской Академией Магии для проживания почётной гостье — Илоне Омут.
Сама Илона
— Ну ты даёшь, подруга, — сказал я после того, как выдернул меч из своей шеи и отбросил его от себя. Горло тут же восстановилось: благо запас «крови на шкале» ещё был после недавнего убиения дракончика. Регенерация работала. Но очень трудно. И «шкала» расходовалась гораздо быстрее обычного — видимо, Артефакт имел какое-то вторичное действие, наносил урон чем-то ещё, кроме самого колюще-режущего действия. Мощная штука. — Лезть ментальной атакой в голову психа — ты суицидница? — добавил я, отползая к стене комнаты. Тело ещё слушалось очень плохо. То ли из-за остаточного воздействия Артефакта, то ли из-за последствий ментального изнасилования моей бедной головушки. А, скорее всего, и из-за того, и из-за другого.
Илона иронию не оценила. Она резко бросилась к упавшему недалеко от неё мечу и схватила его. Не то, что не утеревшись, кажется, даже не закончив сам процесс — уважаю. Когда жизнь стоит на кону, не до эстетики.
— Бэ… — выблевала ещё что-то она, но уже не спуская с меня опасно прищуренных глаз. — Пусть, я совершила ошибку. Но ты всё равно слабее и сейчас крайне уязвим. На что ты надеешься? На свою Магию Смерти? Ты умрёшь быстрее, чем соберёшь что-то действительно опасное. На что ты вообще надеялся, приходя сюда и влезая в мою комнату? У тебя нет шансов!
— Ты права, подруга, — криво усмехнулся я. — У меня действительно нет никаких шансов.
— Но? — напряглась сильнее она.
— Ты уже стоишь в октограмме… — договорил я уже пустой комнате, из которой «портанулась» не только сама Илона, но ещё и почти вся мебель вместе с ней.
Говорить такое в лицо врагу до «нажатия кнопки» слишком опрометчиво и опасно. Слишком многие Ситхи и Тёмные Властилины попадались на этом. Раскрыть свой Коварный План действительно необходимо — обязательно, иначе тебя просто разорвёт, если всё держать в себе. Вот только, можно же раскрыть его и не самому врагу и Глав Герою, а воздуху, оставшемуся на его месте… или полу.
— Хорошая получилась шутка, — самого себя похвалил я, после чего повернулся на бок и принялся мучительно блевать в реале. Видимо, ментально этого сделать было недостаточно…
Глава 17
Что во всей этой операции оказалось дольше и неприятнее всего? Ну, если не считать самого факта того, что в мою голову нагло вломились и потоптались там своими грязными сапогами… ну, пусть даже изящными туфельками — менее отвратным факт от этого не становится.
Так вот, если не считать ментального изнасилования, то самым долгим и неприятным моментом всей провёрнутой операции, стала уборка блевотины с пола за собой и за Илоной.
А что делать? Надо! Не оставлять же такое безобразие за собой? Подобная неаккуратность может весь имидж «Бытовиков» порушить, годами нарабатывавшийся всем Факультетом. Ведь, все вольности наши существуют только до тех пор, пока они приносят деньги мелкому и среднему персоналу, не принося при этом неприятностей. «Бытовик», он, как призрак: доступ может получить к любой точке, к любому помещению на территории Академии. Прийти туда, сделать какие-то свои призрачные дела и, не оставив за собой никакого беспорядка, так же тихо и незаметно покинуть эту точку, либо помещение. При этом, в кармане человека, непосредственно отвечающего за доступ к этому помещению, останется позвякивать несколько приятно оттягивающих этот карман монеток.