Видессос осажден
Шрифт:
"Я сделаю все, что в моих силах", - ответил Маниакес. Ехавший рядом с ним Регорий захихикал: не тот звук, который можно было бы ожидать от августейшего горла Севастоса. Автократор проигнорировал его.
Когда он добрался до того, что когда-то было дворцом эпопта , он нашел его в лучшем состоянии, чем любое другое здание, которое он видел. Слуги, вышедшие навстречу ему, выглядели упитанными и процветающими, в то время как все остальные в городе казались тощими, потрепанными и грязными. В ответ на вопрос Маниакеса один из них сказал: "Да, ваше величество,
"Назови это удачной догадкой", - сухо ответил Маниакес.
Расположенный через центральную площадь от резиденции главный храм Фоса, казалось, принял на себя все злоупотребления и пренебрежение, которых избежала резиденция. Как и многие главные храмы в провинциальных городах, он был построен по образцу Высокого храма в городе Видессос. Раньше это была не самая лучшая копия; теперь, когда повсюду росли сорняки, каменная кладка снаружи была грязной и в разводах птичьего помета, а во всех остальных окнах не было стекол, это было скорее кошмарное видение, чем имитация.
Священник в синем одеянии вышел из храма и посмотрел через площадь на Маниакеса. Узнав одеяние Автократора, он бросился к нему по булыжникам, сандалии хлопали на его ногах. Когда он приблизился, он бросился ниц на булыжники мостовой перед Маниакесом в проскинезе, таком быстром и выразительном, что скорее мог бы пасть ниц, чем пасть ниц.
"Пощадите, ваше величество!" - воскликнул он, все еще прижимаясь лицом к камням мостовой. "Пощадите ваш святой храм здесь, так долго терзаемый дикими захватчиками!"
"Встань, святой отец", - сказал Маниакес. "Ты...?"
"Меня зовут Домнос, ваше величество", - ответил священник, - " и я имел честь - и, уверяю вас, испытание - быть прелатом Амориона последние три года, после того как святой Маврикиос оставил эту жизнь и перешел к вечному свету Фоса. Это было нелегкое время ".
"Что ж, я верю в это", - сказал Маниакес. "Скажи мне, святой Домнос, ты проповедовал васпураканские догмы, когда макуранцы приказали нашим священникам сделать это?"
Домнос опустил голову. Он покраснел до самой макушки своего выбритого темени. "Ваше величество, я это сделал", - прошептал он. "Это было так или претерпеть ужасные муки, а я– я был слаб и подчинился. Наказывай меня, как хочешь". Он выпрямился, как будто с нетерпением ожидал этого наказания.
Но Маниакес сказал: "Оставь это. Ты прочитаешь проповедь о том, что тебе приходилось делать по принуждению, а затем ты и твои коллеги-священники поговорите с людьми, которые признали доктрины васпураканера лучшими, чем наши собственные - я знаю, что у тебя они найдутся. Мы не будем сразу возвращать их всех в православие. После этого вы сможете продолжать жить так, как это было до вторжения ". Он знал, что это будет не так просто. Если Домнос еще не знал, он узнает достаточно скоро.
Теперь Домнос уставился на Автократора. Он просил пощады. Маниакес дал ему это, большую дозу, но, похоже, он не хотел этого так сильно, как утверждал. "Да,
У Маниакеса, однако, были более важные причины для беспокойства, чем выведенный из себя священник. Он выбрал вопрос, касающийся самого важного из этих вопросов: "Проходил ли Тикас, бывший здешний командир, через этот город в последние несколько дней?"
Глаза Домноса расширились. "Нет, ваше величество". Через мгновение он уточнил: "Во всяком случае, насколько мне известно, нет. Если он пришел сюда тайно, я мог этого не знать, хотя, думаю, я должен был услышать. Но зачем ему понадобилось приходить тайно?"
"О, у него были бы на то свои причины", - ответил Маниакес сухим голосом. Он размышлял о том, что Аморион при правлении Макуранцев был городом, укутанным в шерстяной ватин, городом, затерянным в заводи, в то время как вокруг него творился мир. Судя по выражению лица Домноса, он все еще думал о Чикасе как об упрямом генерале, который так долго сдерживал Абиварда, и у него не было причин думать иначе. Да, конечно же, мир прошел мимо Амориона.
"Вы будете знать лучше меня, ваше величество", - сказал Домнос. "Вы придете посмотреть на храм и узнаете, какая помощь нам нужна?"
"Я приду", - сказал Маниакес и последовал за Домносом через площадь.
Он не успел пройти и пары шагов, как его гвардейцы, как видессиане, так и халогаи, образовали вокруг него каре. "Никто не знает, кого или чего все ждут в мерее, ваше величество", - сказал видессианский стражник, словно бросая вызов ему, чтобы он приказал воинам отойти в сторону. "Возможно, это даже тот предмет из Тикаса, о котором ты беспокоишься". Этот комментарий, произнесенный на уличном диалекте города Видессос, возможно, был одним из магических слов Багдасареса, настолько эффективно он отключил любой аргумент, который мог бы привести Автократор. Простая правда заключалась в том, что гвардеец был прав. Если бы Тикас нанес удар, это пришлось бы делать из засады. Что может быть более неожиданным местом для засады, чем один из святых храмов Фоса?
Домнос повел Маниакеса вверх по ступеням в экзонартекс. Священник указал на мозаику, изображающую ушедшего Автократора, преподносящего храм Амориона Фосу в качестве благочестивого подношения. "Вы видите, ваше величество?" сказал священник. "Неверные макуранцы вырезали все золотые тессеры из костюма Метохита II".
"Я вижу". Маниакес не знал, сколько золота макуранцы извлекли из своего долбления, но они, должно быть, решили, что результаты стоят потраченных усилий.
В следующем от входа помещении, притворе, Домнос с грустью указал на то, где с потолка были сорваны серебряные светильники. "Они забрали и большой канделябр, - сказал он, - думая, что его полированная латунь золотая. Даже после того, как они обнаружили, что ошибались, они не вернули его".
"Медь полезна", - сказал Маниакес. Ему не нужно было много говорить, чтобы поддержать разговор. Домнос говорил достаточно для любых двух обычных людей, или, возможно, трех.