Видоизмененный углерод
Шрифт:
В течение часа я наблюдал за заведением. В «Закутке Джерри» царило оживление; посетители заходили один за другим. В основном мужчины. У дверей их проверял робот-охранник, напоминающий сложенного гармошкой осьминога. Он висел под потолком у входа. Кое-кому из гостей приходилось расстаться со спрятанными под одеждой предметами, скорее всего с оружием; двое или трое вынуждены были уйти несолоно хлебавши. Никто не возмущался – спорить с роботом бесполезно. На улице постоянно останавливались машины, кто-то что-то продавал и покупал – что-то небольших размеров (что
Выбравшись из машины, я убедился, что она на сигнализации, и не спеша пересек улицу. Двое спекулянтов сидели, подобрав под себя ноги, на капоте автомобиля. От дождя их защищало статическое отталкивающее устройство. При моем приближении спекулянты оживились.
– Приятель, не хочешь купить диск? Горячая порнушка из Улан-Батора, высшего качества.
Окинув их взглядом, я неторопливо покачал головой.
– А «труп»?
Я снова покачал головой. Подойдя к роботу, я остановился, позволив его многочисленным рукам-щупальцам произвести легкий обыск. Затем я попытался шагнуть в дверь, услышав слово «порядок», произнесенное голосом, синтезированным дешевым вокодером. Но одна рука остановила меня, нежно перехватив на уровне груди.
– Вы хотите посетить кабинки или бар?
Я ответил не сразу, притворившись, что взвешиваю варианты.
– А что может предложить бар?
– Ха-ха-ха!
Какой-то шутник запрограммировал в роботе смех. Подобный звук мог бы издать грузный толстяк, тонущий в сиропе. Смех резко оборвался.
– В баре смотрят, но не трогают. Денег нет, не распускай руки. Правило заведения. Относится ко всем посетителям.
– Кабинки, – сказал я, торопясь поскорее уйти от фальшивых шуток механического цербера.
В сравнении с ним уличные торговцы определенно казались более человечными.
– Вниз по лестнице и налево. Возьмите полотенце из стопки.
Я спустился по короткой лестнице с металлическими перилами и повернул налево в коридор, освещенный вращающимися красными лампами. Они напоминали сигнальные огни автотакси. Воздух содрогался от монотонного примитивного музыкального ритма, и мне показалось, что я попал в желудочек огромного сердца, накачанного тетраметом. Как и было обещано, на полочке в нише лежала стопка свежих белых полотенец.
Дальше начинались дверцы в кабинки. Я прошёл мимо первых четырех, из которых две были заняты, и заглянул в пятую.
Она оказалась размером метра два на три. Пол вытерт до блеска. Если на нем и была грязь, я её не заметил, потому что единственным источником света служила одинокая вращающаяся вишенка, такая же, как в коридоре. Воздух в кабинке был душным и спертым. Мечущееся пятно красноватого света вырывало из темноты видавшую виды кассу в углу – на чёрной матовой ножке, с цифровым дисплеем на красных светодиодах
Предвидя нечто подобное, я по дороге разжился в автобанке пачкой банкнот. Выбрав пластиковую купюру крупного достоинства, вставил её в щель. Нажал клавишу. Номинал введенной купюры высветился на цифровом дисплее. У меня за спиной бесшумно захлопнулась дверь, заглушая звуки музыки, и за запотевшим стеклом появилась неясная фигура. Я вздрогнул от неожиданности. Дисплей ожил. Пока что затраты минимальные. Я осмотрел тело, прижавшееся к запотевшей перегородке. Пышная грудь, расплющенная о стекло, женский профиль и смутные очертания бедер и талии. Из спрятанных громкоговорителей донеслись тихие стоны. Томный голос произнес:
– Ты хочешь увидеть меня, увидеть меня, увидеть меня…
Дешевая установка искусственного эхо, подключенная к вокодеру.
Я снова нажал клавишу. Стекло мгновенно очистилось, и стала видна находящаяся за ним женщина. Она переминалась с ноги на ногу, демонстрируя себя, покачивала телом, выпячивала грудь, затем подалась вперед и лизнула стекло кончиком языка. При этом стекло опять запотело от её дыхания. Женщина посмотрела мне в глаза.
– Ты хочешь прикоснуться ко мне, прикоснуться ко мне, прикоснуться ко мне…
Не знаю, использовался ли в кабинке инфразвук, но моё тело определенно откликнулось на всё это. Член налился и начал шевелиться. Усилием воли я унял пульсацию и заставил кровь отхлынуть назад, приливая к мышцам, как это делается перед боем. Для предстоящей сцены мне требовалось быть невозбужденным. Я ещё раз нажал клавишу. Стеклянная перегородка скользнула в сторону, и женщина шагнула вперед, словно выходя из душа. Она направилась ко мне, призывно протягивая руку.
– Скажи мне, что ты хочешь, милок, – произнесла она где-то в глубине гортани.
Её голос, избавившись от эффекта вокодера, прозвучал неожиданно резко. Я кашлянул.
– Как тебя зовут?
– Анемона. Хочешь узнать, почему меня так зовут?
Её рука, проникнув за мой пояс, начала работать. За спиной тихо щёлкал счётчик.
– Ты помнишь одну девушку, работавшую здесь? – спросил я.
Она уже возилась с ремнём.
– Милок, ни одна девушка, работавшая здесь, не сделает для тебя то, что сделаю я. Итак, что ты хочешь…
– Её звали Элизабет. Это её настоящее имя. Элизабет Элиотт.
Женщина резко отдернула руки, и маска вожделения соскользнула с лица, словно смытая изнутри.
– Какого черта тебе нужно, твою мать? Ты фараон?
– Кто?
– Фараон. Легавый. – Перейдя на крик, она отпрянула от меня. – У нас есть всё что нужно…
– Нет.
Я шагнул к ней, и женщина приняла умелую боевую стойку. Отступив назад, я тихо произнес:
– Нет, я её мать.
Напряженная тишина. Женщина злобно смотрела.
– Чушь собачья. Мамаша Лиззи до сих пор на хранении.