Вихрь преисподней
Шрифт:
– Бывает, что в организме за сутки происходят такие изменения, которые в другой ситуации происходят только за долгие годы... Такие случаи известны, – проговорил Маркетинг.
Внук фотографа воскликнул:
– Сказать по правде, он виноват во всем сам!.. Надо быть полным идиотом, чтобы вступить в такие взаимоотношения с прошлым!.. Зачем он принялся вспоминать себя самого такого, каким он был, когда находился в подростковом возрасте?.. Зачем он давным-давно не наплевал на всю эту старую-престарую историю с собственным отцом?!.. К черту надо было послать Ивана Бобылева! Его он уже мало касается!.. У меня, например, тоже есть мой чемоданчик
Он хотел сказать что-то еще, но Не-Маркетинг наконец заметил всю троицу и двинулся в их сторону... Он шел через зал телестудии очень медленно, уставив неподвижный взгляд на молодого чрезвычайно нарядно одетого журналиста. Тот тоже смотрел на Не-Маркетинга, но вдруг тот самый джентльмен, которого Маркетинг для себя определил, как здешнего Главу, подошел к Пензе и требовательно проговорил:
– Пенза, давайте начинать! Чем вы заняты?! С чем вы возитесь?!..
Пенза вздрогнул и повернулся лицом к говорившему. Маркетинг убедился в том, что это действительно самый большой начальник, игнорировать которого Пенза несмотря на весь свой гонор не мог.
Сказанная фраза и поворот головы Пензы заняли всего несколько мгновений, но за них Не-Маркетинг успел еще приблизиться к молодому чрезвычайно нарядно одетому журналисту... Среди тех сотрудников телекомпании, которые стояли рядом с Пензой, не один только что подскочивший к Не-Маркетингу с вопросом юный и непосредственный малый знал про то, что Николай Бобылев, сын певца Ивана Бобылева, которого все, как и в представительстве транснациональной корпорации, здесь называли Не-Маркетингом, куда-то пропал и Пенза его разыскивает... Многие знали... И все тут, конечно же, обсуждали и историю Ивана Бобылева, который должен был придти на съемки ток-шоу и тоже не пришел. Все конечно же, встрепенулись и заинтересовались, услышав выкрик «Смотрите, Не-Маркетинг!» Молодая женщина, та самая, что советовала Черному костюму не обращать внимания на слова Пензы, спросила Не-Маркетинга:
– Где вы были?..
Маркетинг уставился на Не-Маркетинга. С совершенно равнодушным лицом тот еще несколько раз повторил свои слова про то, что он завершает последний, финальный этап своей жизни...
Но тут произошло нечто совершенно неожиданное: услышав слова Не-Маркетинга про то, что он завершает последний, финальный этап своей жизни, Пенза ужасно побледнел, лицо его перекосило судорогой. От прежнего настроения, в котором он тосковал о встрече с Не-Маркетингом и говорил, что «Не-Маркетинг бы понял меня» ничего не осталось. Он вскричал:
– Ах вот как?! И ты туда же!.. – в голосе его явственно слышались досада и злость.
Не-Маркетинг молча смотрел на Пензу.
– Молчишь?! И когда же он начался, этот последний этап твоей жизни?.. – с вызовом добавил тот.
– Помнишь тот первый день, когда мы впервые с тобой повстречались?.. Вот тогда все и случилось!.. Со мной что-то случилось, Пенза, в тот первый день, когда я впервые повстречался с вами!.. – громко произнес Не-Маркетинг. Все, кто был поблизости,
Тон его тоже был странен... У всех, кто находился рядом и хотя бы немного с чужих слов – а про Пензу и Бобылевых разговоров в этот день среди сотрудников телекомпании было много – возникло ощущение, что между двумя этими людьми, считаемыми всеми за больших приятелей и доброжелателей друг-друга, внезапно возникла вольтова дуга едва ли переносимой неприязни.
Еще сильнее повышая и без того уже громкий голос Не-Маркетинг продолжал:
– Все спрашивают меня, что со мной произошло... Сейчас я могу сказать только одно – это случилось в тот самый день, когда я впервые познакомился с Пензой. Он был среди приглашенных на телепередачу. В холле гостиницы возле Измайловского парка!..
Дико вытаращив глаза, Пенза смотрел на Не-Маркетинга... У всех одновременно вдруг начало возникать какое-то странное ощущение, что сцена эта комична, что она не может не быть подстроена, кое-кто уже начал улыбаться.
– Очень хорошо! Мы уже можем создавать общественный трибунал для суда над Пензой! – неожиданно совершенно серьезно заметил Черный костюм. – Вот еще один недовольный Пензой! Еще один предъявляет к нему претензии... В нашей студии к кому не обратись, каждый имеет свою причину быть недовольным Пензой!
Вместо злых слов Пенза сказал:
– Что вы такое говорите? Это ложь!.. Не-Маркетинг – мой друг!.. Иначе бы зачем я разыскивал его?! Зачем бы я пригласил его на эту передачу?!..
Какой-то испуг, какая-то растерянность замелькали у молодого чрезвычайно нарядно одетого журналиста в глазах.
– В тот день, когда я познакомился с Пензой, в мире произошли те самые первые из серии ужасных террористических актов и я... – продолжал Не-Маркетинг. – Что-то со мной было в тот день, в те часы... Я словно бы был сам не свой!.. Впрочем, я вру! И до этого со мной происходило что-то странное...
– Разве вы не видите – он нездоров, он не в себе!.. Он просто сам не отдает себе отчета в том, что он говорит! – произнес Пенза. Он посмотрел на Не-Маркетинга уже без злости, с одним лишь сожалением.
И все посмотрели теперь на Не-Маркетинга с жалостью и сочувствием. Он уловил этот жалостливый взгляд и взгляд этот ему очень не понравился:
– Неправда! Я прекрасно отдаю себе отчет во всем!..
Стоявшие возле него люди теперь посмотрели на Пензу. Причем посмотрели с осуждением. Как-то тут все прониклись сочувствием к сыну разыскиваемого милицией Ивана Бобылева. Поэтому когда Черный костюм сказал «Вы всем сделали что-то плохое, Пенза!» – никто не удивился и все восприняли эту фразу совершенно естественно, хотя ясно было, что Черный костюм не столько волновался за Не-Маркетинга, сколько ненавидел Пензу.
– Повсюду, где бы вы ни находились, вы старались тайно или явно ухудшить обстановку... – продолжал Черный костюм. – Как бы патетически это не прозвучало, но я все же скажу, что вы, Пенза – провокатор!..
– Ах вот оно что! – оскалился в страшной злобе молодой чрезвычайно нарядно одетый журналист. – Старая песня!.. Я помню, помню...
Вдруг лицо Не-Маркетинга стало ужасно обеспокоенным. Глядя на Пензу он воскликнул:
– Постой, постой, погоди! Ты чего-то не понял...
Пенза как будто не расслышал его. А может быть он и в самом деле не слушал его. Глядя то на Черный костюм, то на других окружавших его сотрудников телекомпании он с прежней злобой произнес: