Вихрь с окраин Империи
Шрифт:
– Потому что они знают, что «ЮСС» платит еще больше. Рауль, мы полностью владеем ситуацией, за исключением «ЮСС». Когда Мацудаира разберется со счетами, что мы ему выписали, его кондрашка хватит.
– Борьба с земельным налогом и мерами по очистке окружающей среды станет первостепенной задачей Мацудаиры. Нас поддержат?
– Хочешь знать правду? Если это будет все, что он потребует, то вряд ли. Мои коллеги по Ассамблее не понимают важности проблемы. Несколько рукотворных пустынь не имеют для них большого значения. Сейчас они знают, что если поддержат меня в вопросах очистки окружающей среды, то я буду более сговорчивой
Хендрика заглянула в комнату в поисках котенка.
– Да, он здесь, Хендрика. Забери его, чтобы мы с папой могли спокойно заснуть!
Хендрика подобрала котенка и прыгнула на кровать.
– Мамочка, разве он не прелесть? Послушай, как он мурлычет!
– Хендрика, я никогда не слушаю, что говорят люди или кошки, а только наблюдаю за ними. Если твой котенок еще раз меня поцарапает, он превратится в пару варежек. Чего ты смеешься, Рауль?
– По-моему, ты позволила Хендрике завести котенка только ради удовольствия, которое получаешь от нелюбви к нему. Это напоминает формулу счастливого брака, выведенную Марциалом [5] .
5
Марциал Марк Валерий (ок. 40 г. н. э. – ок. 104 г.) – римский автор эпиграмм
Брувер больно ткнула его в ребра. Марциал говорил: «Sit non doctis – sima coniux», что означало: «Пусть моя жена не будет слишком ученой».
Многим казалось странным, что они так и продолжают жить в двух комнатах дома Бейерсов. Санмартин часто объяснял это тем, что такое проживание облегчает проблему обеспечения безопасности, но его было слишком трудно принимать всерьез.
За исключением кровати Хендрики, их комнаты были меблированы только тем, что Брувер привезла из своей маленькой квартирки, а стены оставались абсолютно голыми. У Санмартина были пара брюк, костюм, свитер, несколько рубашек и личных вещей, помещавшихся в одном рюкзаке, а у Брувер – любимое зеленое платье, которое она надевала по официальным поводам, и склеенная кили-кийская ваза. Конечно, друзья надарили им немало вещей, но они не возражали, когда те оказывались у нуждавшихся людей.
Санмартин погладил дочь по голове.
– Ну-ка расскажи, что ты делала вчера, пока мы не ушли работать?
– Тебя Бетье водила меня в приготовительный класс, – прошепелявила Хендрика. – Нас учили считать, и я сказала Питеру, что хочу стать солдатом, когда вырасту.
Рауль Санмартин отвернулся, чтобы не видеть выражения боли на лице жены.
Суббота (З10)
Харьяло нашел Пауля Хенке сидящим под древовидным папоротником возле омута, замаскированного песчаной отмелью, которую нанесла река. В одной руке Палач держал длинную складную удочку, а в другой – плеть.
– Как рыбалка? – поинтересовался Харьяло.
Хенке был в полном полевом обмундировании. Сорвав с лица маску, он повернулся к Харьяло.
– Приемлемо – не более. Здешней рыбе недостает хитрости. Смотри.
Вытащив удочку, он прицепил к крючку свежую наживку, снова закинул снасть в пруд и хлестнул плетью по воде пару раз. Местный эквивалент рыбы моментально попался
Хенке одним ударом оглушил рыбу, снял ее с крючка и вновь забросил удочку в воду.
– Понимаешь? – сказал он. – Они едят стручки, которые падают с деревьев, и принимают удары плетью за знаки долгожданной пищи.
– Неплохой трюк. Никогда не видел такого раньше.
– Рыба невкусная, поэтому никто ее не ловит. Я не хотел, чтобы меня нашли. Как тебе это удалось?
Харьяло пожал плечами.
– Поговорил с парочкой ковбоев, хорошо знающих реку, и они приблизительно указали место, где ты должен быть. А почему ты в маске?
– Поляризованные линзы обостряют контрасты, и я могу видеть, где прячется рыба. Жизнь и смерть, – добавил Хенке по непонятной для Харьяло причине. Он натянул было маску и снова снял ее. – Я бы хотел после смерти перевоплотиться в рыбу.
– Почему именно в рыбу?
– Полагаю, чтобы искупить вину. – Палач возобновил ловлю.
– Почему ты не сказал, что тебе нужен выходной? – мягко осведомился Харьяло.
– Мне казалось, я это сделал. Очевидно, я перепутал. У меня все перемешалось в голове, потому что я плохо спал.
– Из – за чего, Пауль? – Харьяло постарался скрыть беспокойство.
– У меня бывают ночные кошмары. Мне снится, будто в меня летит снаряд и я не могу его остановить. Потом я вижу потоки крови. Я боюсь крови – даже во сне, – поэтому иногда стараюсь не засыпать. И все же только во сне я могу снова стать ребенком, а дети не боятся крови, так как думают, что это просто красная вода. – Говоря, Палач продолжал орудовать удочкой и плетью. Лицо его было лишено всякого выражения.
Именно тогда Матти Харьяло начал сознавать, что один из лучших офицеров, каких он когда-либо знал, постепенно сходит с ума.
Воскресенье (311)
Услышав звонок телефона, Геррит Тербланш выругался и запустил в него подушкой. Потом все-таки протянул руку и снял трубку!
– Алло.
– Оборотень? Свобода!
Инженер узнал голос Йопи ван Нейса.
– Это Тербланш. Свобода. Ты знаешь, сколько сейчас времени?
– Тебе следует использовать кодовое имя, Геррит. Что, если нас подслушивают? – упрекнул его ван Нейс.
Тербланш потер лоб.
– Это мой телефон. Если нас подслушивают, они и так знают, кто я. Что тебе понадобилось среди ночи? В отличие от некоторых, я завтра работаю.
Понедельник приходился на 32 декабря – как и многие колониальные планетыг Зейд-Африка имела лишние дни в календаре, дабы он соответствовал ее периоду обращения.
– Слушай, Геррит, – быстро заговорил ван Нейс, не давая Тербланшу повесить трубку. – Я могу сделать работу.
Тербланш тотчас же стряхнул сонливость.
– Большую?
– Очень большую. Нам понадобятся две печки и полдюжины отопительных установок. – Ван Нейс имел в виду два гранатомета и шесть снарядов.
– А ты уверен, что знаешь, как их зажигать? – фыркнул Тербланш.
– Уверен. Не забывай, что я прошел военную подготовку.
– Хорошо. Посмотрю, что могу сделать. И будь осторожен – никто не может быть уверен, что над этими штуками не поработали. Когда и где они тебе нужны? – Прижав плечом трубку, Тербланш взял с ночного столика ручку и блокнот.