Вихри Мраморной арки

Уиллис Конни

В комнате было очень холодно.

— Мне пора. Виктория пригласила меня на чай. — Анна задула свечу, подобрала брошенную шаль и уронила ключ на пол. Дверь она оставила широко открытой.

— Я остался совсем один. Вокруг бушевал шторм, бились ледяные волны. Рубашка примерзла к спине, мои товарищи исчезли из виду… И тут я увидел шлюпку.

Роджер выжидающе замолчал. Анна, не снимая с плеч теплой шали, протянула руки к огню.

— Хотите чаю? — ласково спросила Виктория. — Роджер, нам всем не терпится услышать твою историю, но надо как-то отогреть бедную Анну. Она так продрогла на кладбище!

— Спасибо, мне уже намного теплее. — От чая Анна отказываться не стала и с удовольствием взяла в озябшие руки хрупкую фарфоровую чашку.

Роджер прервал свой рассказ и неловко потыкал в камин кочергой. Над углями заплясало пламя.

— Что ж, — сказала Виктория, — продолжай.

Роджер

сидел на корточках у камина, рассеянно сжимая кочергу большими обветренными руками.

— А дальше рассказывать нечего, — сказал он, взглянув на Анну. — В шлюпке оказались весла, и я погреб к берегу.

У него были серые глаза — такие же, как у Виктории, а волосы в неверном свете камина казались темнее, чем у сестры. Почти такие же темные, как у Элиота.

— Я добрел до первого постоялого двора, одолжил там лошадь и прискакал сюда. Мне сказали, что, все вы собрались на кладбище. Я даже испугался, что вы потеряли всякую надежду и хороните меня.

Улыбка у него была шире, чем у Элиота, и глаза смотрели добрее. Загорелые руки казались сильными и полными жизни, но кочергу он держал так, будто пальцы у него задеревенели и ему неловко ухватиться за нее. Анна положила шаль на колени.

— Ты ничего не ешь, — сказала Виктория. — А я-то думала, что, проведя столько часов в лодке, в открытом море, ты будешь умирать от голода.

Роджер аккуратно отложил кочергу. Сестра протянула ему чашку с чаем, и он осторожно принял ее обеими руками. Чашку он держал крепко, но не сделал ни глотка.

— Я поел на постоялом дворе, там, где одолжил лошадь, — ответил он.

— Где вы взяли лошадь? — переспросила Анна, как будто не расслышав, и протянула ему кусок пирога на тонком фарфоровом блюдечке.

— Я одолжил ее на постоялом дворе. Хозяин и одеждой со мной поделился. Ведь я насквозь промок, да и сапоги мои утонули. Я постучался к нему среди ночи в таком жалком виде… Бедолага, должно быть, решил, что к нему явился призрак. — Роджер улыбнулся Анне, и в глазах у него сквозила такая нежность, какой она никогда не видела в глазах Элиота. — Да и ваши лица были не лучше. Я подумал, что заявился на собственные похороны.

— Нет.

Анна улыбнулась ему, но в глазах ее не было и тени улыбки. Он взял в руки кусок пирога, и она ждала, когда он его надкусит.

ДУША НАЙДЕТ РОДНУЮ ДУШУ

Вторжение и отторжение: хронологическая реинтерпретация двух стихотворений Эмили Дикинсон по Г. Дж. Уэллсу [29]

До недавнего времени считалось, что поэтическая деятельность Эмили Дикинсон завершилась с ее смертью в 1886 году. Однако стихотворения 186В и 272(?) говорят об обратном: поэтесса не только творила в более поздние годы, но и принимала активное участие в «великих и ужасных событиях» [30] на рубеже веков.

29

Soul Select Her Own Society: Invasion and Repulsion: A Chronological Reinterpretation of Two of Emily Dickinson's Poems: A Wellsian Perspectior © Перевод. H. Абдуллина, 2010

30

Полный отчет о которых см. в работе Г. Дж. Уэллса «Война миров»; изд-во: «Оксфорд юниверсити пресс», 1898 г. — Здесь и далее примеч. автора.

Интересующие нас поэмы увидели свет в 1991 году, [31] когда их обнаружил под забором [32] на заднем дворе дома Дикинсон Натан Фальшмахер, работавший в то время над докторской диссертацией. Фальшмахер определил, что найденные им стихотворения принадлежат к Раннему, или Чуточку эксцентричному, периоду творчества Дикинсон; впрочем, результаты недавних исследований [33] требуют совершенно иной трактовки событий, которые привели к написанию стихотворений.

31

Подробности находки приведены в монографии «Рукописи, найденные под забором: невероятное количество утерянных шедевров, обнаруженных в процессе работы над докторскими диссертациями» М.И.С.С. Марпл; изд-во: «Покетбук пресс», 1993 г.

32

Фактически это — стихотворение и фрагмент стихотворения, состоящий из одной строфы в четыре строки и части слова(*) из середины второй строфы.

(*) Или же полноценного слова (см. далее).

33

См. мою диссертацию.

Бумага,

на которой написаны поэмы, обожжена по краям, а лист с произведением 272(?) прожжен еще и посередине. Марта Ходж-Бэнкс утверждает, будто следы горения — свидетельство того, что «некий дилетант пытался подделать рукописи, состарить их, но забыл вовремя извлечь бумагу из духовки». [34] Обилие тире в текстах, напротив, доказывает авторство Дикинсон, так же как и практически полная невозможность прочесть стихи; нечитабельность почерка Дикинсон засвидетельствована рядом ученых, в том числе Эльмо Спенсером (см. «Криптологические аспекты изучения почерка Эмили Дикинсон») и П.Р. Описью, которая утверждает: «У Дикинсон все «а» похожи на «с», «е» — на «2», да и в целом она писала как курица лапой». [35]

34

Утверждение д-ра Бэнкс, что «бумага изготовлена в 1990-м, а сам текст написан тонким фломастером», абсолютно безосновательно(*).

(*) См. статью Иеремии Аввакума «О ложности радиоуглеродного способа датировки» в сборнике «Научный креационизм: приятно и полезно»; изд-во: «Голден сэндалс пресс», 1974 г.

35

Манера письма Дикинсон рассматривается также в работе «Отход от канонов педагогики: влияние Эмили Дикинсон на учебно-методические пособия Гарольда Палмера», а также в статье «Слепни, смерды или скоты? Альтернативное прочтение произведений Эмили Дикинсон, посвященных Смерти», в которой утверждается, что стихотворение 712b («Я не спешила к Смерти…») на самом деле должно читаться «Я не мешала к Спирту…». Имеется в виду не совсем удачный вечер, проведенный в пабе.

Обугленные места свидетельствуют о том, что тексты писались либо во время курения, [36] либо в самый разгар какой-либо катастрофы. Я решила искать ключ к разгадке в самих текстах.

В интерпретации Фальшмахера, стихотворение номер 272(?) начинается так: «Я беса не видела этого — / Я ту не видела зьбу…», однако в таком случае смысл теряется полностью. [37]

При более тщательном анализе выяснилось, что на самом деле стихотворение следует читать:

36

Если Дикинсон и курила, то разве что во время Позднего, или Откровенно пикантного, периода ее творчества.

37

В некоторых произведениях Дикинсон он отсутствует изначально.

Я беса не видела этого — Я ту не видела бомбу — Но видела сны о них — Пока спала вечным Сном в гробу…

Данное прочтение наиболее аутентично, поскольку слова «зьбу» и «гробу» рифмуются, а рифма не свойственна творчеству Дикинсон. Поэтесса предпочитала рифму графическую, такую, как, например, «лес — утёс», «смелый — веселый» и проч., и проч.

Вторую строфу прочесть оказалось совершенно невозможно, поскольку именно она полностью уничтожена огнем. Сохранилась комбинация из четырех букв «улла». [38] Фальшмахер предполагал, что «улла» — это часть большего слова, например «булларий» (собрание папских булл), [39] «мулла» или же имени доктора Лемюэля Гулливера. [40]

38

А возможно, и «ушла» или «дела».

39

Маловероятно, учитывая кальвинистское воспитание Дикинсон.

40

Или вовсе названия австралийского города Улладулла. В своих стихах Дикинсон часто обращалась к образу Австралии. В связи с этим Вальс. Ир. Матильда выдвинула теорию о том, что «любовью всей жизни Дикинсон был вовсе не Хиггинсон и не Господь Бог, а Мел Гибсон». См. также проф. Крок. Данди, «Эмили Дикинсон. В устье реки»; изд-во: «Отшиб пресс», 1985 г.