Вихри Мраморной арки
Шрифт:
— И что это за критический фактор?
— Светлое Рождество, — торжествующе сказал Чин.
— Светлое Рождество? — недоуменно протянул Нэйтан.
— Ага! Все мечтают, чтобы на Рождество пошел снег — в основном детишки, но и взрослые тоже. У каждого в голове есть этакая открыточная картинка идеального Рождества, во всех песнях об этом поется: и в «Светлом Рождестве», и в «Зимней сказке», а еще в этой, ну, где «за окном метет метель…», никак не могу вспомнить…
— «Пусть идет снег», — подсказал Нэйтан.
— Именно. Так вот, предположим, что все эти люди,
— И пожелали этот буран?
— Нет. Они его представили и… В общем, не знаю… Вещества в мозгу, или синапсы, или что там еще — создали некое электрохимическое поле, ну или что-то вроде этого… Образовали тот самый фактор.
— То, что каждый мечтал о снежном, светлом Рождестве?
— Да. Такое ведь возможно, да?
— Может быть, — ответил Нэйтан.
Наверное, какой-то критический фактор все-таки сработал: не мечты о снеге на Рождество, а что-то, внешне совсем не связанное с погодой — например, микроскопические колебания планетных орбит или миграции диких гусей. Или одновременное возникновение целого ряда подобных причин. Вполне возможно, что этот снегопад — единичный феномен, который больше никогда не повторится: аберрация, отклонение, вызванное взаимодействием всех этих неизвестных…
А может быть, теория Нэйтана о кризисе вообще неверна. Кризис — по определению неожиданное, внезапное явление. Но это не значит, что не существует предварительных индикаторов, вроде мигания лампочки перед отключением электричества. В таком случае…
Чин вернулся со стоянки, где вызволял машину из-под снега.
— Ты что, домой не собираешься? — спросил он.
— Нет еще. Надо бы кое-что рассчитать… В Лос-Анджелесе все еще идет снег.
— Что, думаешь снег снова пойдет? — Чин заметно напрягся.
— Нет, — ответил Нэйтан. — Пока нет.
В одиннадцать сорок три Кент Слаккен и Бодин Кромпс спели под караоке в «Смеющемся Лосе» несколько песен, включая «Светлое Рождество», и сказали бармену, что идут «кататься под луной на охренительном спуске». Друзья подхватили сноуборды и отправились в сторону лавиноопасных склонов в районе Вейла. Больше о них никто никогда не слышал.
В одиннадцать пятьдесят два Мигель запрыгнул на спящую мать.
— Рождество! Рождество!
«Что, уже утро?» — спросонья подумала Пилар, пытаясь нашарить часы.
— Мигель, солнышко, сейчас еще ночь. Если не уснешь, То Санта не оставит для тебя никаких подарков. — Она уложила сына в кровать и подоткнула ему одеяло. — Засыпай. Санта и Рудольф скоро будут здесь.
— Угу! — Мигель встал на кровать и отодвинул занавеску. — Ему не нужен Рудольф. Снегопад закончился, как я и хотел. Так что Санта теперь сам доберется.
За окном кружили одинокие снежинки.
«О господи!» — подумала Пилар. Убедившись, что сын уснул, она прокралась в гостиную и тихонько включила телевизор, вопреки всему
— Дороги откроют не раньше полудня, — рассказывал усталый репортер, — так как снегоочистительные машины будут работать на следующих трассах: 5-я магистральная трасса, 56-е шоссе, отрезок 15-й магистрали между Чула-Виста и Мюрьетта-Хот-Спрингс, 78-е шоссе между Вистой и Эскондидо…
Пилар тихо прошептала: «Спасибо».
В одиннадцать пятьдесят девять по тихоокеанскому времени Сэм «Луженая Глотка» Фарли совсем охрип. Он единственный добрался до студии радиостанции Кей-ти-ти-эс
(«Нас круглосуточно слушает весь Сиэттл!») и вещал в прямом эфире с пяти тридцати шести утра, несмотря на сильную простуду. Сэм хрипел, сипел, а во время девятичасового блока новостей зашелся в приступе кашля.
— Национальная метеорологическая служба сообщает, что великий снегопад наконец-то подошел к концу и завтра нас ожидает хорошая погода. Да, и новость от НОРАД для детишек, которые еще не ложились спать: радар только что засек сани Санта-Клауса над Ванкувером. Санта направляется в нашу сторону. — Он попытался сказать: «А теперь местные новости», — но у него не получилось,
Сэм попробовал еще раз. Ничего.
После третьей напрасной попытки он прошептал в микрофон: «Ну, вот и все, друзья», — и поставил запись Луи Армстронга с песней «Светлое Рождество».
РОЗА, НА СОЛНЦЕ [7]
От остальных толку не было. Роза опустилась на кухонный пол подле брата и шепнула:
— Помнишь, как мы жили у бабушки? Только мы втроем, больше никого?
Брат оторвался от книги и скользнул пустым взглядом мимо сестры, равнодушно и хмуро.
7
Daisy, in the Sun © Перевод. E. Костина, 2010
— О чем твоя книга? — мягко спросила Роза. — О Солнце? Ты раньше много читал мне вслух, у бабушки. Всегда о Солнце…
Он поднялся, отошел к окну и стал смотреть, как снег рисует узоры на Сухом стекле. Роза взглянула на книгу, но та была о чем-то совсем другом.
— Дома не было столько снега, правда? — спрашивала Роза у бабушки. — Не могло быть столько снега, даже в Канаде, ведь не могло?
Теперь это был поезд, не кухня, но бабушка все обмеряла окна под шторы, как будто не заметила перемены.
— Почему поезда ходят, если все время снег идет? — не унималась Роза.
Бабушка делала замеры, прикладывая желтый сантиметр к широким, изогнутым окнам купе, и записывала Цифры на каких-то листочках. Бумажки бесшумно падали на пол — совсем как снег за окном.
Наконец снова появилась кухня с квадратными окнами, украшенными поблекшими красными занавесками.
— Занавески на солнце выгорели? — хитренько спросила Роза, но бабушка не отреагировала. Она все мерила, записывала и роняла листочки вокруг, точно пепел.