Викинги

Бенгтссон Франц Гуннар

Торкель был расстроен провалом своей стратегии и боялся, что его люди начнут его поддразнивать по этому поводу. Кроме этого, его раздражала перспектива праздного сидения в лагере, поскольку было очевидно, что должно будет пройти некоторое время, прежде чем он сможет выезжать на грабежи. Ему хотелось также, чтобы люди, сведущие в медицине, пришли осмотреть его рану. Орм пришел поговорить с ним, когда он сидел у костра и пил подогретое пиво, а его сломанная рука висела вдоль тела. Многие трогали его руку, но никто не знал, как наложить на нее шину.

Торкель стонал от боли, когда они трогали пере­лом, и говорил, что на данный момент хватило бы и того, чтобы они просто перевязали ему руку, с шиной или без.

—

То, что я говорил около башни, оказалось прав­дой,— сказал он,— я действительно нуждаюсь в свя­щеннике, потому что они понимают такие вещи.

Орм согласно кивнул головой и сказал, что священ­нослужители — искусные врачи: после Рождества во дворце короля Харальда один священник исцелил его рану, которая была намного тяжелее, чем у Торкеля. Вообще-то, добавил он, ему священник нужен не мень­ше, чем Торкелю, потому что удар дубиной, получен­ный им по затылку, причиняет ему бесконечную го­ловную боль, так что он уже подумал, не отвалилось ли чего у него в голове.

Когда они были одни, Торкель сказал ему:

— Я считаю тебя самым мудрым из капитанов моих кораблей и самым лучшим воином теперь, когда погиб Фаре Широкий. Тем не менее, очевидно, что ты легко теряешь мужество, когда тело твое повреждено, даже если рана небольшая.

Орм ответил:

— Дело в том, что я — человек, потерявший удачу. Раньше удача улыбалась мне, потому что я пережил, и остался невредимым, столько опасностей, сколько иному хватило бы на всю жизнь, да еще и вышел из них с выгодой. Но с тех пор, как я вернулся с юга, все у меня пошло наперекосяк. Я потерял свою золотую цепь, мою любимую женщину и человека, компания которого доставляла мне наибольшее удовольствие. А что касается битвы, то сейчас я едва могу вытащить свой меч без какого-нибудь ущерба для себя. Даже когда я посоветовал тебе выкурить этих англичан из церкви, ничего из этого не вышло.

Торкель сказал, что видел и более невезучих, чем Орм. Но Орм, печально покачал головой. Он послал своих людей на разбой под командованием Раппа, а сам остался в городе вместе с Торкелем, проводя большую часть времени в одиночестве и в думах о своих бедах.

Однажды утром колокола на церковной башне ста­ли бить звонко и долго, а люди пели псалмы очень ревностно, заставив викингов спросить их, что все это значит. У них уже не осталось камней, чтобы кидать­ся, но они прокричали в ответ, что сегодня — Троица и что этот день для них — праздник.

Викингов удивил такой ответ, и некоторые из них стали спрашивать англичан, что, черт побери, они празднуют и как у них обстоят дела с мясом и пивом. Они отвечали, что с этим дела обстоят неважно, но тем не менее, они будут продолжать радоваться, потому, что Христос — на небе и обязательно поможет им.

Люди Торкеля поджарили жирного барана на кос­тре, и запах жареного мяса достигал башни, где все были голодны. Люди кричали обитателям башни, что­бы те образумились и спустились вниз и попробовали жаркое, но те не обращали внимания на приглашение и вновь стали распевать.

Торкель и Орм сидели вдвоем, слушая пение.

— Их голоса более хриплые, чем обычно,— сказал Торкель.— У них начинают пересыхать глотки. Если у них кончилась вода, то скоро они будут вынуждены спуститься вниз.

— Их участь тяжелее моей, и все равно они поют,— сказал Орм и долго рассматривал большой кусок ба­ранины прежде, чем отправить его в рот.

— Думаю, из тебя вышел бы плохой певец в любой церковной башне,— сказал Торкель.

В тот же день, примерно в полдень, Гудмунд вер­нулся из набега на остров. Это был крупный веселый человек, на лице его были видны следы старых ране­ний, которые он получил от когтей медведя. Сейчас он въехал в лагерь веселый и оживленный, на его плечи был накинут дорогой алый плащ, на поясе висели два тяжелых серебряных ремня, а в центре желтой

боро­ды сияла широкая улыбка.

Это, закричал он, как только увидел Торкеля, прекрасная страна, богатая сверх воображения. Пока он жив, он всегда будет благодарен Торкелю за то, что тот уговорил его приехать сюда. Он разграбил девять деревень и один рынок, потеряв только четырех чело­век. Лошади его шатаются под грузом добычи, хотя брали только самое лучшее, а вслед за ними едут повозки, нагруженные крепким пивом и другими деликатесами. В свое время будет необходимо, сказал он, найти еще несколько кораблей с большими трюма­ми, чтобы увезти домой всю добычу, которую они в скором времени и без особых усилий соберут в этой отличной стране.

— Кроме этого,— сказал он,— я обнаружил на дороге процессию людей — двух епископов и их сви­ту. Они сказали, что являются посланниками короля Этельреда, так что я угостил их пивом и пригласил следовать за мной. Епископы старые и едут медленно, но скоро они будут здесь, хотя что им от нас надо, непонятно. Они говорят, что приехали с предложени­ем мира от их короля, но это мы, а не он, будем решать, когда быть миру. Я подозреваю, что они хотят также обучать нас христианству, но нам некогда будет слушать их поучения, имея столько прекрасной добы­чи повсюду.

Торкель приподнялся при этих словах и сказал, что священники — это то, что надо ему сейчас больше всего, поскольку он хочет, чтобы ему вылечили руку. А Орму тоже хотелось поговорить со священником о своей больной голове.

— Но я не удивлюсь,— сказал Торкель,— если задание, с которым они прибыли, состоит в том, чтобы выкупить наших пленников и тех, кто сидит в башне.

Через некоторое время епископы въехали в город. У них был почтенный вид, в руках — посохи, а на головах — капюшоны. При них было множество страж­ников, священников, конюхов, слуг и музыкантов, они благословляли всех, кто попадался им на глаза. Все люди Торкеля, находившиеся в лагере, пришли пос­мотреть на них, но некоторые отшатывались, когда епископы поднимали руки. Люди на башне громко закричали при виде их и вновь зазвонили в колокола.

Торкель и Орм приняли их со всем гостеприимст­вом, а когда они отдохнули и возблагодарили Бога за удачное путешествие, они объяснили свою миссию.

Епископ, который был старшим из них двоих, и который звался епископом Сентэдмундсберийским, обратился к Торкелю и Гудмунду и ко всем викингам, которые стояли рядом, сказав:

— Сейчас злые времена, Христа и Его Церковь очень огорчает, что люди не умеют жить в мире, любви и терпимости друг к другу. К счастью, однако, сейчас в Англии такой король, который любит мир превыше всего, и это — несмотря на его огромную силу и легионы воинов, ждущих только его приказа. Он предпочитает завоевывать любовь своих врагов, а не уничтожать их мечом. Король Этельред считает норманнов ревностными молодыми людьми, которым недостает совета и которые не знают, что для них лучше. И, после совета со своими мудрыми наставни­ками, он решил в данном случае не выступать против них и не убивать их мечом, но мирно указать им на их ошибки. Соответственно, он послал своих людей выяснить, как можно уговорить доблестных северных вождей и их воинов обратить свои помыслы к миру и оставить опасный путь, по которому они сейчас идут. Король Этельред желает, чтобы они вернулись на свои корабли, отплыли бы от его берегов и жили бы в своей стране в мире и согласии. Для подкреп­ления этих слов и для того, чтобы навсегда завоевать их дружбу, он готов дать им такие дары, которые наполнят их радостью и благодарностью. Такая коро­левская щедрость, как он думает, так смягчит их жесткие молодые сердца, что они научатся любить священный закон Божий и Евангелие Христово. Если такое произойдет, радость доброго короля Этельреда не будет иметь границ, а его любовь к ним станет еще сильнее.