Виктор! Виктор! Свободное падение
Шрифт:
Длинная пристань компании «Фосен Трафиклаг» растянулась прямо напротив вокзала. Гюлльхауг зашел в административное здание и купил один билет до Систранда. В пять часов две минут он поднялся на борт одного из судов «Скорого рейса» и уселся на свободное место в глубине салона. Он поставил рюкзак между ног и раскрыл газету: приверженец здорового образа жизни, видимо, озабоченный тем, какие семена разумного и вечного готова сервировать ему «Верденс Ганг» 15 февраля 1982 года.
Спустя тринадцать минут, как всегда точно по расписанию, ракета отвалила от причала и скользнула в Канал, а когда вышла во фьорд и оставила город позади, прибавила ходу. Мужчину в аляске и бриджах поездка не интересовала. Когда на фьорд стала опускаться темнота, он отложил газету и принялся за детектив. В Брекстаде примерно треть пассажиров
Рядом с причалом Систранда, где с неба сочился дождь вперемежку с грязью, сиротливо поджидали два автобуса. Было уже восемь, и Мартенс сел в тот, на котором было написано «Стурхаллерен». Если верить расписанию, он идет до самого Титрана, когда находится желающий тащиться в такую даль.
Шофер подтвердил это, не выказав никакого неудовольствия; да и две дамы средних лет собрались туда же.
Автобус покатил на юго-запад; вот миновали уже и Флатвал, а пассажиров не прибывает. Поездка тянулась полтора часа, и, кроме нескольких огней вдали, ничего интересного не встретилось глазу. Дождь хлестал по стеклам, и мужчине в спортивном костюме постепенно расхотелось вылезать из автобуса. Почти полностью пустой, теплый салон был, видимо, его последним контактом с цивилизацией.
Он мог бы попросить шофера высадить его у поворота на Хьервогсюнд, но решил не делать этого. В памяти у всех должна остаться только необходимая малость. Лучше сделать вид, что он едет к кому-то в гости; Титран по здешним меркам крупный центр, мало ли какие дела могли позвать сюда.
По обеим сторонам дороги встали дома. Автобус миновал школу и остановился неподалеку от магазина. Мартенс пулей вылетел из автобуса, предоставив дамам делать это с чувством и расстановкой. Дождь прекратился, но немилосердно задул ветер. Мартенс пошел по дороге в обратном направлении, надеясь, что никто не обратит на него внимания. Человек с рюкзаком и мешком должен быть здесь самым заурядным зрелищем. Но до самого поворота ему никто не встретился. Чтоб ничего не напутать, пришлось осветить указатель фонариком: Хьервогсюнд 2. Мартенс свернул с шоссе и пошел чуть влево, к северу, по узкой проселочной дорожке. Осталось найти место, где он в прошлый раз ставил машину. Он шагал во мрак, подталкиваемый в спину порывами ветра. И вдруг согрело радостью — он больше не Одд Кристиан Гюлльхауг, а опять Мортен Мартенс, гениальный аферист, проделавший самый ловкий в современной истории номер с исчезновением. Его еще ждут несколько утомительные испытания, но зато потом уж за все воздастся сторицей.
Всю дорогу он считал про себя шаги: полтора километра — это приблизительно две тысячи шагов. Но теория и практика суть вещи разные. Вдруг впереди забрезжил слабый свет, огни одного из немногих на Хьервогсюнде домов. Похоже, он проскочил. Прошел ту маленькую боковую дорожку, на которой в субботу оставлял машину, и не заметил. Она спускалась в ложбинку. И где красные огни радиомачты, которую он, кстати, не помнит по 1977 году?
Он повернул голову влево, подставив лицо дождю и ветру. И почему ничего не видно?
Очки, понятное дело, запотели. Теперь они только мешаются. Он скинул с плеч рюкзак, отлепил бороду, снял очки и вынул ненавистную гадкую челюсть. И сразу увидел два красных пятна, одно повыше другого. Да, он спустился слишком близко к морю.
Две минуты спустя он добрался до низинки и отыскал тропку. Хоть он и включил фонарь, идти к месту стоянки автомобиля пришлось практически ощупью. Никаких следов на чуть припорошившем снегу. Теперь надо найти «лагерь». Повезло с этой мачтой. По ней Мартенс определял направление. Сейчас чуть правее, примерно метров триста от тропинки. По первоначальному плану он собирался припрятать все это гораздо ближе к воде, да времени не хватило. Позавчера надо было успеть на последний паром, а он и так выдохся, перетаскивая по этим буеракам тяжелые тюки, да еще в темноте. Пришлось несколько раз бегать взад-вперед, к тому же чуть не каждый раз блуждать. Попробуй
Он двинулся в путь. Пока он в низине, никто не заметит свет его фонарика. Снег лежал отдельными проплешинами. В субботу Мартенс, чтоб не оставить следов, обходил их стороной, и сейчас тоже. Если и дальше будет такая теплынь, то нежданно засыпавший Фрейю снег стает за несколько дней. Хотя погода может опять поменяться. Он помнил некоторые камни, выступы, но ориентировался прежде всего по мачте. Что, черт возьми, он бы без нее делал?
Мартенс снова считал шаги — от тропки до тайника порядка четырехсот. Дойдя до трехсот семидесяти, он прищурился и стал озираться, скользя лучиком по выступающим ребрам гор и оазисам из мха, вереска и снега. Медленно, чуть нерешительно Мортен крутился вокруг своей оси. Надо же так безукоризненно замаскировать тайник, что потом сам не можешь его найти… А вот тот валун, это не?..
Именно. Это был он. Беглец чуть не завопил от восторга. Но сдержался и только тихонько присвистнул. Он обошел камень и нашел лаз с тыльной стороны, который он прикрыл камнями. Мартенс наклонился и вытащил парочку из них. Посветил фонариком. Все на месте — шесть перетянутых скотчем ящиков, лодка и две канистры с водой.
Что чувствовали Руалд Амундсен и его парни, когда они, покорив Северный полюс, добрались наконец до базового лагеря, Мартенс точно не знал, но с трудом мог себе представить, чтоб они ликовали сильнее его. Сейчас, здесь, в темноте, он снова получил в свои руки то, без чего в данный момент никак нельзя было выжить. Все идет по плану. Накрапывало, но не сильно, во всяком случае, насквозь он не промок. Другое дело — ветер, он пробирал до костей, и Мартенс почувствовал необходимость спрятаться на ночь под крышу. Никакого походного опыта у него не было, но он знал зато, что люди могут умереть от переохлаждения даже при нулевой температуре.
Наручные часы показывали половину одиннадцатого. Интересно, его уже ищут или старший инспектор Рённес решил, что он явится к нему завтра утром? Это зависит от того, сколько и чего Рённес против него накопал. По большому счету все это его уже не интересует: он вне пределов досягаемости. И городские новости занимают его лишь постольку-поскольку.
Вообще-то он собирался перетаскивать свои тюки на берег по одному. В десять ходок, потому что у него как раз десять вещей плюс пакет с одеждой. Но в темноте и незнакомом месте надежнее, видимо, двигаться короткими перебежками, чтобы по возможности все вещи были в куче.
В первый заход он взял рюкзак и одну из канистр с водой. Посмотрел на красные огни мачты и прошел тридцать шагов в направлении север-северо-запад. Перед ним вздыбилась небольшая горка, которую предстояло преодолеть. Он надеялся, что после нее склон полого спустится к воде. Он положил вещи, повернулся на сто восемьдесят градусов и опять отсчитал тридцать шагов — чуть не влетел в валун. Похоже, идея поэтапного передвижения оказалась верной. Может ли он утащить за один раз две коробки или надорвется? Сделав несколько ходок, он пришел к выводу, что должен носить по одной вещи.
Двигаясь таким макаром примерно час, он услышал шум моря, но еще где-то далеко вдали. Руки уже отваливались, и не хватало дыхания. Дождь усилился. Ветер не налетал порывами, а дул непрестанно — холодный и пронизывающий. Теперь это стало более ощутимо, потому что и аляска, и галифе пропитались влагой. Впервые промелькнула страшная мысль — а одолеет ли он это вообще?
Но он снова взялся за дело, и стало лучше. Следующие метров двести оказались пологой вересковой пустошью, и теперь он оставил мачту позади и слева. В противоположной стороне никаких огней не было — то ли дома скрывала горка, то ли все уже улеглись. Во всяком случае, можно без опасений включать фонарик. Но все равно надо жалеть батарейки, он не помнит, в какой ящик пихнул запасные. Вперед-назад, вперед-назад, в скучном ритме, к тому же слишком изнуряющем, чтобы действовать усыпляюще. Болели плечи, но бодрило сознание того, что шум моря все ближе.