Виктор! Виктор! Свободное падение
Шрифт:
Мортен отвернулся от окна, подошел к столу и со стуком поставил стакан. Он чувствовал, что ему не хватает свежего воздуха. Сидя здесь, ничего не придумаешь. Так — сначала надеваем очки и прилепляем бороду. Затем засовываем в рот резиновые подушечки. Дьявол, до каких же пор будет продолжаться этот маскарад?!
На улице уже были сумерки. Миновав Эрлз Корт Стейшн, он двинулся в направлении Кромвель Роуд. Стоял теплый июньский вечер; Мортен снял пиджак и перебросил его через плечо. В воздухе застыло какое-то странное ожидание; нечто подобное он испытывал в течение первых нескольких недель своего пребывания здесь. Ни тогда, ни теперь он так и не мог разобраться в природе этого явления; он чувствовал себя не участником реальных событий, а своего рода сторонним наблюдателем, зрителем.
В баре напротив музея Виктории и Альберта он выпил кружку пива. Потом медленно
ЗАПИСЫВАЙТЕСЬ В АРМИЮ. ВЫ СМОЖЕТЕ ВСТРЕТИТЬ ИНТЕРЕСНЫХ ЛЮДЕЙ — И УБИТЬ ИХ!
Убить. Он поежился.
Какого черта его вообще потянуло в Англию? Из-за того, что во время туристических поездок сюда кое-что показалось ему маняще-необычным? Не проще ли было устроиться где-нибудь в Средиземноморье, где власти гораздо либеральнее относятся к отсутствию необходимых бумаг? Может, для иностранных рабочих Великобритания и представлялась раем, тем не менее сами англичане на чем свет стоит проклинали Общий рынок, стремились к выходу из него, а многие — эмигрировали из страны.
Уже несколько дней он откладывал окончательное решение. Прекрасно понимал, что долго так продолжаться не может, но никакой альтернативы пока что не видел. Хорошо хоть за одно можно было не волноваться: его финансовое положение вполне позволяло ждать, пока представится благоприятный момент. Однако нестерпимо было постоянно ощущать страх, что норвежская полиция может каким-то образом выяснить истину и начать разыскивать его. Конечно, заманчиво было бы попытаться получить вид на жительство — а там и гражданство — в качестве Одда Кристиана Гюлльхауга. Но если сделать ставку на это, то следует покинуть Кенсингтон и никогда здесь больше не появляться — ведь тут его знают как Питера Кокрейна. Однако существовало одно «но» — а вдруг в той или иной норвежской инстанции случайно выяснится, что лицо, обращающееся с данным запросом, в настоящее время находится в психиатрической клинике в Трондхейме.
Сердце его от таких мыслей отчаянно забилось. Он свернул с Бромптон Роуд. Ладно, Мортен, успокойся. Не забывай, что для них ты уже давно умер. А мертвецу все нипочем.
А что, если случится невероятное, и Гюлльхауг вдруг возьмет да и умрет?
Ему потребовалось некоторое время, чтобы окончательно придти в себя. Между тем он обнаружил, что находится на экзотической улочке под названием Бьючемп Плейс; здесь находились лучшие лондонские рестораны и закусочные. Забрел он сюда не случайно — бывал тут уже несколько раз и имел возможность по достоинству оценить отличное обслуживание и, в особенности, превосходное меню. Несмотря на баснословно высокие цены, волшебное искусство здешних поваров привлекало толпы гурманов. Публика тут собиралась разношерстная, вне всякой зависимости от возраста и рода занятий. Объединяло этих людей одно — все они были люди образованные. Ни тени снобизма, просто полное удовлетворение от своей жизни. Чувствовалось, что им удалось-таки найти свое место в жизни, реализовать таланты и занять достойное место в обществе. Господи, что бы он только ни отдал, чтобы стать одним из них!
Куда бы пойти: в «Паркес» или же в «Мэссейз Чоп Хаус»? Первое заведение отличалось элегантностью и изысканностью, во втором царила по-домашнему уютная атмосфера. Он было отправился во второе, однако все места там были заняты. Ничего не поделаешь, придется все же остановиться на «Паркес». Зайдя в туалет, он вынул из-за щек резиновые подушечки. В полутьме ресторана никто не станет особо к нему приглядываться, а есть, когда во рту постоянно что-то мешается, крайне неудобно. Съев прекрасное говяжье филе и запив его бутылкой «Шато Хот-Брион», он прошел в здешний бар — «У мистера Бенсона» — выпить кофе с коньяком. Заказав затем порцию виски, Мортен сунул в рот трубку и почувствовал, что постепенно к нему возвращается прежняя уверенность в собственных силах. Он даже отважился завести беседу с молодой дамой, явившейся сюда в одиночестве и растерянно осматривавшейся в поисках свободного места. Звали ее Линда Фэй, и беседа с ней оказалась куда интереснее общения с «Мэри Поппинс».
Вечер этот оказался самым приятным из всех, которые Мортен провел до сих пор в Лондоне. Определенное политическое событие оказало свое влияние на то, что многообещающее знакомство продлилось и растянулось на всю ночь. Через десять минут после того, как часы пробили полночь, в баре появился владелец ресторана и потребовал,
Празднование вылилось в то, что в конце концов они отправились к нему в Эрдли Кресент, где сразу же лети в постель. Мортену показалось, что лучшей ночи у него в жизни не было. Неужели же чудо наконец свершилось?
Линда Фэй отдалась ему вся без остатка — и душой, и телом. Затем с наивным откровением долго рассказывала о своей жизни и работе трудилась она в области кинорекламы. В свою очередь, задала множество вопросов о нем самом. Впервые у Мортена появился случай поведать кому-то сочиненную им легенду, и он добросовестно описал историю жизни Питера Кокрейна, технического консультанта, на берегах Неккара (кое-что о Штутгарте он помнил еще со времен своей учебной поездки туда, когда работал в типографии). Женат ли он? Нет, предпочитает холостяцкую жизнь. А она? То же самое. Брак — это не по ней. Затем они снова любили друг друга, с такой силой стискивая объятия, словно последний раз им приходилось это делать лет пять назад; наконец, утомившись, они уснули лицом к лицу.
Вот это женщина! В последующую неделю все страхи Мортена рассеялись как дым; он страстно отдавался неожиданно выпавшему ему блаженству. В первой половине дня он бесцельно слонялся по улицам Кенсингтона, иногда перекидываясь парой слов с такими же праздношатающимися бездельниками, и поджидал вечера, когда Линда заканчивала работу. Она работала в одном из рекламных ателье, расположенных в Челси неподалеку от того места, где жила; ателье помещалось в здании, в котором когда-то была конюшня. Обедали они в различных ресторанчиках в Вест Энде, а ночевали попеременно друг у друга. Однажды они побывали у «Ронни Скотта», и там выяснилось, что оба горячие поклонники современного джаза. Понемногу Линда вводила Мортена в обширный круг своих знакомств, все больше и больше покоряя его своей раскованностью и импульсивностью. Никогда прежде ему не доводилось встречать человека, который бы так безудержно жил исключительно сегодняшним днем. Мортен замечал, что его уверенность в себе неуклонно возрастает; он как бы встряхнулся и мог проявить свои лучшие качества. Стало ясно, что понемногу он обретает то, к чему, собственно, и стремился все это время.
Но никакое счастье не вечно. У Мортена Мартенса оно длилось ровно неделю. В понедельник 21 июня прошлое безжалостной рукой вырвало его из настоящего. Линда Фэй внезапно вошла в его жизнь, и так же внезапно он вынужден был исчезнуть с ее пути.
Дважды в месяц лже-Гюлльхауг появлялся в почтовом отделении на площади святого Мартина — единственном в Лондоне, работавшем круглосуточно. Именно здесь, рядом с Трафальгарской площадью, и оставил он свой адрес до востребования. Как правило, никакой корреспонденции не поступало, да он ее, признаться, и не ждал. Однако иммиграционная служба просила оставить какой-нибудь адрес, да и норвежским властям могло придти в голову разослать какие-либо циркуляры соотечественникам, проживающим за рубежом. Их было необходимо получить, чтобы ненароком не возбудить ненужных подозрений.
Время близилось к двенадцати, когда он пересек Трафальгарскую площадь, улыбнувшись на ходу крохотной девчушке, которую плотным кольцом окружили голодные голуби. После посещения почты он собирался купить пару норвежских газет и проглядеть их, одновременно наслаждаясь вкусным обедом в одном из своих излюбленных кафе на Риджент стрит. В первое время, попадая в центр города, он соблюдал величайшую осторожность — всегда существовала опасность случайно столкнуться с каким-нибудь туристом-соотечественником, который, вернувшись домой, мог бы рассказать, что видел в Лондоне Мортена Мартенса живого и здорового. Однако впоследствии он рассудил, что при наличии очков, бороды и типично английского костюма такие встречи полностью безопасны. К тому же он сильно сомневался, что кто-либо из его знакомых отправится путешествовать в Лондон — как правило, все предпочитали юг.