Викториум
Шрифт:
— Как вы думаете, Аркадий, — мы обращались друг к другу по именам, но на вы, — один из них Лоуренс?
— Скорее всего, — кивнул князь. — Приехал поглядеть на нас.
Джеймс Браун понял, для чего Лоуренс выбрал коляску с высокими колесами. С нее было очень удобно наблюдать поверх голов. За оцеплением, окружившим падишаха со свитой и русское посольство, собралась толпа зевак. Все они тянулись, пытаясь хоть что-то разглядеть, но видели, скорее всего, спины или затылки таких зевак. А вот
— Начнем урок, Браун, — наставительным тоном произнес Лоуренс, — кого вы считаете самыми опасными среди русских?
— Вряд ли самого опасного удастся разглядеть с такого расстояния, — не раздумывая ни секунды, ответил Браун. — Они на виду держаться не будут.
— Неплохо, — кивнул Лоуренс. — Но это получается камень в мой огород. Я-то подставился, не так ли?
— И я не понимаю для чего, — буркнул шериф Али. — Мы торчим в городе уже больше недели. Ты уже забыл, когда носил бурнус и куфию, а не пиджак и шляпу.
— Мне надо было увидеть наших врагов, — улыбнулся ему Лоуренс. — И показать им себя. Пускай знают, что мы за ними следим. С самого начала.
— Они будут наготове, — заметил Браун.
— Безусловно, — улыбка Лоуренса стала еще шире и лучезарней. — Это будет давить им на нервы. Они начнут дергаться — и допустят ошибку. А я ей воспользуюсь.
— Тактика змеи. — Шериф Али произнес эти слова с уважением. — Но у тебя будет только один удар. Если змея промахивается, ей отрубают голову.
— Я пока еще ни разу не промахнулся. Браун, сегодня мы покидаем Константинополь. Шериф Али поможет вам с одеждой, походящей для местности, куда мы отправимся.
Черноволосый спутник и друг Лоуренса просиял при этих словах. Он мало говорил, но лицо его временами было красноречивее всяких слов.
— Мы вот так бросим русских? — удивился Браун.
— Сейчас им будет, чем заняться, Браун, — Лоуренс пребывал в великолепном настроении. — О, Браун, русские первые две недели будут очень заняты. Левантийское гостеприимство воистину не знает границ. Нам хватит этого времени для того, чтобы основательно подготовиться к действиям против русских.
Он толкнул глухонемого извозчика концом трости в спину. Тот щелкнул вожжами — и их высокая повозка на мягких рессорах покатилась вперед. Откуда извозчик знал, куда именно надо Лоуренсу, Браун не понимал. О чем и спросил майора.
— Этот парень мой слуга. Он из харишей, и вовсе не глухонемой, просто неразговорчивый. Здесь, в Константинополе, он — мои глаза и уши. Никто не обращает внимания на извозчиков. Особенно если те не из болтливых.
Извозчик, подтверждая его слова, взмахнул кнутом над головой.
Но был у Брауна другой вопрос, который он хотел задать майору с самого их знакомства. Вот только не решался. Они не слишком близко общались для подобных вопросов.
И все-таки, под скрип колес повозки, Браун решился задать его.
— Майор,
— Не всем советам стоит следовать, Браун, — снова сменил тон на наставительный Лоуренс. — Когда-то это было моей больной мозолью. И я очень резко реагировал, когда на нее наступали. Но благодаря моим аравийским друзьям, я стал проще относиться к этому.
— Ты — Лоуренс, — произнес шериф Али, который, видимо, говорил, когда хотел, невзирая на вежливость. А может, у него свои понятия об этой самой вежливости. Аравийские понятия.
— Именно так, — кивнул майор. — Мой друг Али, как всегда попал в точку. Как змея. С первого выпада. Я — просто Лоуренс. Инициалы Т и Е ничего не значат. Вообще, никаких имен за ними не кроется. Для вас, наверное, не секрет, что я сын лорда Чатэма. Вот только он не был женат на моей матери. Меня определили в хороший приют для бастардов знатных особ. Написали фамилию, а вот на имя поскупились, ограничившись только парой инициалов.
Извозчик привез их к дому, арендованному офицерами и дипломатами Европейской коалиции. Здесь же, в небольшой квартирке, проживал и Браун. Они поднялись на второй этаж. К квартире Лоуренса. Где она, Браун знал. Он ждал его в одной из комнат, пока Лоуренс переоденется в гражданский костюм. Здесь же встретился и с шерифом Али.
— Я оденусь в столь нелюбимые нашими офицерами арабские тряпки, — усмехнулся Лоуренс. — Али поможет вам подобрать подходящие бурнус и платок.
— Ему нужен кинжал, — добавил шериф Али. — Без кинжала — нельзя.
— У меня есть револьвер, — возмущенный тем, что Али говорит о нем, будто его тут и нет вовсе, заявил Браун.
— Револьвер хорошо, — кивнул Али, — но без кинжала мужчине нельзя.
— У меня есть несколько трофейных, — произнес Лоуренс, скрываясь во второй комнате. — Подбери один для Брауна.
— Ты щедрый! — крикнул ему Али.
Шериф подошел к большому сундуку, стоящему в углу комнаты. Он открыл его, принялся вытаскивать из него разнообразные арабские костюмы. Несколько раз Али подходил к Брауну, прикладывал к нему то один бурнус или платок, то другой. Ни разу он не удовлетворился выбором. Залез уже на самое дно сундука, когда наконец обнаружил то, что ему понравилось.
Выбор шерифа Али не то чтобы удивил Брауна. Он просто не знал, как правильно одеваться, с точки зрения араба или турка. Не так уж хорошо он был знаком с их нравами и обычаями. Но вот теперь лондонского кокни облачили в белый бурнус с синевато-серым кушаком. На голову водрузили белый платок, который держался благодаря костяному обручу. Браун даже почувствовал себя некой коронованной особой. Под кушаком Али надел на него обычный ремень, к которому привесил кобуру для револьвера и длинный кинжал в ножнах, украшенных перламутром и слоновой костью.