Вильгельм Завоеватель. Викинг на английском престоле
Шрифт:
Монастырь, в стенах которого с 1058-го по 1063 год находились «два величайших интеллектуала и гораздо большее количество величайших ревнителей святости той созидательной эпохи», не мог не занять достойного места. Это вовсе не означает, что Лебек со своими духовными достижениями находился в изоляции от остального монашества Нормандии. Рассматриваемый нами период характеризовался не только ростом числа монастырей, но и распространением на них влияния реформаторского движения, в которое вовлекалось все больше и больше конгрегаций Северо-Западной Европы. Речь идет о порядке монашеской жизни, предложенном клюнийцами, тяготение к которому было общим практически для всех новых нормандских монастырей. Вильгельм Дижонский провел соответствующую реформу в Фекане и Бернье. Вышедшие оттуда его последователи сделали то же самое в Жюмьеже, Мон-Сен-Мишеле и Сент-Уане, а адепты, воспитанные уже в этих монастырях, распространили идеи клюнийцев на все вновь создававшиеся общины. Фекан дал аббатов для обителей, основанных семействами Тосни и Монтгомери в Конше и Троарне соответственно. Мон-Сен-Мишель предоставил аббата и первых монахов монастырю Сен-Вигор в Байе. Первым настоятелем созданного Грандмеснилом аббатства Сен-Эврёль был выходец из Жюмьежа, а воспитанники Сен-Эврёля, в свою очередь, стали первыми аббатами Лире, обязанного своим созданием Вильгельму фиц Осберну. Своеобразный рекорд принадлежит монастырю Сент-Уан, из которого вышли аббаты
Бурное развитие монастырей во времена Вильгельма Завоевателя невольно заслоняет другие стороны религиозной жизни Нормандии. Между тем рост влияния монашества был хоть и основным, но не единственным фактором, определявшим состояние дел в нормандской церкви и ее взаимосвязи с остальной Европой. Духовно-нравственное подвижничество, которое демонстрировали обитатели монастырей, резко контрастировало с приземленными настроениями большей части белого духовенства. Реформам, которые сделали нормандскую церковь такой сильной и влиятельной, она действительно обязана монашеству, а не епископам. Прелаты, составлявшие в 1035–1066 годах нормандское епископство, были весьма неординарными личностями. Но они были абсолютно равнодушны к идеям аббатов Клюни и их многочисленных последователей и не предпринимали никаких шагов по подготовке последующих церковных реформ, а некоторые обстоятельства их личной жизни заслуживают осуждения.
Хотя до нас дошли далеко не все даты правления тех или иных прелатов, совершенно очевидно, что перерывов в наследовании епископских кафедр при герцоге Вильгельме не было. А список имен самих прелатов не оставляет сомнений в том, что все они принадлежали либо к герцогскому дому, либо к аристократическим родам, которые управляли Нормандией. Епископскую кафедру Руана до 1055 года последовательно занимали сыновья герцогов Роберт и Може. Епископом Байе был сначала Гуго, сын единоутробного брата герцога Ричарда I графа Родульфа, а затем Одо, единоутробный брат самого Вильгельма Завоевателя. Другой сын графа Родульфа – Джон – в 1060 году стал епископом Авранша и, возможно, архиепископом Руанским, а Гуго, возглавлявший в 1049–1050 годах епископство Лизье, был сыном графа О Вильгельма и внуком герцога Ричарда I. Ив, епископ Се, вообще являлся главой семейного клана Беллем. Вильгельм, который вскоре после 1040 года стал епископом Эврё, был сыном Жерара Флайтеля и близким родственником (видимо, двоюродным братом) Радбода, который был епископом Се до Ива. А еще один сын Радбода стал в 1079 году архиепископом Руанским. Опираясь на эти факты, можно сделать однозначный вывод: в нормандском епископате при герцоге Вильгельме доминировала сплоченная группа аристократов, для выяснения родственных связей которых достаточно заглянуть в генеалогии всего нескольких феодальных семейств.
Резонно предположить, что по характеру и степени свободы действий эти люди зачастую ничем не отличались от своих родственников-мирян, тем более что у многих из них имелись дети от брачных союзов, которые, если и не были официально утверждены, признавались ими публично. Получив свои высокие церковные должности благодаря связям с герцогским домом, они продолжали заботиться о благосостоянии своих родов и, как представители новой нормандской аристократии, немало делали для ее усиления и возвышения. То, что епископские кафедры занимали люди, по сути остававшиеся светскими феодалами, приводило порой к весьма странным ситуациям. Одна из них возникла, например, когда архиепископ Руанский Роберт стал еще и графом Эврё. Еще более красноречивый пример – присоединение епископом Ивом земель возглавляемой им епархии к унаследованным им же в качестве светского владетеля землям Беллем. Эта тенденция получила развитие и в завоеванной Англии. Так епископ Байе Одо стал графом Кента. Одновременно с ним земельное пожалование получил и епископ Котанса Жофрей. Их земельные владения в Англии по размерам были вполне сопоставимы с самыми крупными из основанных там баронств. Причем и Одо, и Жофрей получили эти земли не в качестве церковных иерархов, а скорее за личные заслуги. Подобные сообщения даже для нас звучат необычно. Комментаторов же времен святого Ансельма, учившего, что корнем поселившегося в церкви зла является смешение духовного и светского, и вовсе шокировало. Вполне естественно, что потомки, сравнивая деятельность епископата с монашеским движением, дали нормандским прелатам того времени самые нелестные оценки.
И все-таки, не оправдывая этих людей, хотелось бы сказать несколько слов в их защиту. Безусловно, можно сомневаться, что архиепископ Роберт сделал что-либо полезное для церкви, но его роль в поддержании стабильности герцогства бесспорна. Архиепископ Може, подвергаемый еще большей критике и, наверное, справедливо смещенный с кафедры, добился жесткого осуждения симонии синодом Руана. Причем произошло это в самом начале его деятельности, то есть за несколько лет до того, как то же самое сделал в ходе своих церковных реформ папа Лев IX. Если абстрагироваться от религиозной деятельности епископа Котанса Жофрея, он предстает весьма талантливым администратором, сочетавшим служебное рвение и строгость к подчиненным. Обогатился он прежде всего за счет земель, полученных в Англии. Сама же епархия при нем процветала. А лучшим памятником этого периода является построенный им в Котансе великолепный кафедральный собор. Даже оценка деятельности епископа Байе Одо, если повнимательней к ней присмотреться, может быть скорректирована. Да, его чрезмерные амбиции были постоянным источником раздоров, жестокость и стремление подавить малейшее неповиновение вызывали ненависть у окружающих,
Еще раз отметим, что основная часть белого духовенства придерживалась тех старых церковных традиций, которые подверглись атакам реформаторов и в конце концов были окончательно отброшены. Из всех нормандских епископов, занимавших кафедры до завоевания Англии, лишь об одном можно сказать, что он поддерживал новые веяния. Это Маурилиус, избрание которого архиепископом Руана в мае 1050 года связано с чрезвычайными обстоятельствами, вызванными смещением Може. Маурилиус не был нормандцем и не был связан с нормандской аристократией. Он родился примерно в 1000 году в соседнем Реймсе, учился в Льежском университете, а по окончании в течение нескольких лет совершенствовал знания в его отделении в Халберштадте. Затем он стал монахом монастыря Фекан, откуда в поисках отшельнической жизни отправился в обитель Валломброза. Его праведная жизнь и знания были замечены, и вскоре его назначили аббатом бенедиктинского монастыря Святой Марии во Флоренции. Однако строгие правила, которые Маурилиус попытался там ввести, вызвали ропот среди братии, и он был вынужден вернуться в Фекан, откуда в 1054–1055 годах и был призван на кафедру Руанской метрополии. Назначение архиепископом Маурилиуса можно рассматривать скорее как случайность, тем более если учитывать позицию, которую глава Руанской метрополии традиционно занимал в структуре светской власти. Но, принимая во внимание личные качества Маурилиуса, можно было ожидать, что его влияние на политическую ситуацию в герцогстве станет весьма заметным.
Своим назначением на архиепископскую кафедру Руана Маурилиус обязан герцогу Вильгельму. Во время его понтификата власть герцога становится неоспоримой. В 1055 году Вильгельм Завоеватель преодолел один из самых серьезных кризисов и получил возможность заняться делами церкви. Видимо, герцог осознавал, насколько разнятся между собой монашеское движение и епископат, и, заботясь о будущем своего герцогства, попытался гармонизировать их деятельность путем назначения в качестве главы нормандской церкви монаха, чьи авторитет и репутация были общепризнаны. Выбор Маурилиуса, прославившегося ученостью и святой жизнью, был более чем удачным. Однако это вовсе не означает, что с 1055 года церковная жизнь герцогства начала развиваться с чистого листа. Монашеское движение продолжало набирать силу, а среди епископов Маурилиус так и остался исключением. 1035–1066 годы, несмотря на небольшой перерыв в 1054 году, следует рассматривать как единый период истории нормандской церкви. И успехи, которые были достигнуты за это время, связаны не столько с деятельностью Маурилиуса, сколько, как ни странно, с теми представлявшими новую аристократию епископами, которые так сильно от него отличались.
Оказавшись во главе полуразрушенной церковной организации Нормандии, которая сама долгое время находилась в обстановке безвластия и дезорганизации, эти прелаты видели своей главной задачей восстановление порядка и взялись за ее выполнение со всей энергией, присущей классу, к которому они принадлежали. Высот духа они, конечно, не достигли, но их административная деятельность оказалась более чем успешной. Такие епископы, как Гуго Лизьеский, Джон Авраншский, Жофрей Котанский и Одо Байеский не только сумели наладить жизнь в своих епархиях, но и сделали их процветающими. Такая оценка может показаться излишне восторженной, но она подкреплена реальными фактами. Процесс восстановления нормандских епископств начался в первой трети XI века, но даже к 1050 году они еще до конца не оправились от упадка. А уже к началу XII века церковная организация Нормандии становится одной из самых влиятельных в Европе. То есть основные перемены пришлись на время правления Вильгельма Завоевателя, и конечно же прелаты, составлявшие тогда епископат Нормандии, имеют к ним самое непосредственное отношение.
Для реализации намеченных целей епископам требовалась опора. Ею стали архидьяконы, которые по своей должности являлись проводниками политики вышестоящего иерарха в любой средневековой епархии. Именно на XI век приходится период становления архидиаконства Нормандии. Известно, что деятельность архидьяконов была узаконена в 1040 году на соборе иерархов провинции архиепископом Може. К тому моменту архидьяконы или схожие по функциям должности имелись в Руане, Котансе и Лизье. Подписи четырех архидьяконов подтверждают известную хартию епископа Байе Одо. Судя по всему, речь идет о главах четырех округов, которые чуть позже и составили его епархию. Пять других архидьяконов, которые заверили акт передачи епископом Ивом земель в дар аббатству Сен-Вин-сент-дю-Мен, видимо, были руководителями церковных округов, вошедших в состав епархии Се между 1040-м и 1066 годами. При этом из всех дошедших до нас документов, составленных до 1035 года, лишь в дарственной архиепископа Руанского Роберта аббатству Шартре от 1024 года фигурируют подписи двух архидьяконов. Это еще одно доказательство того, что в полном объеме данный институт был полностью восстановлен именно теми епископами, которые занимали церковные кафедры в период правления герцога Вильгельма.
Архидьяконы и дьяконы играли первостепенную роль в централизации управления церковными делами, поскольку именно через них осуществлялась связь прелатов с приходами и округами, статусы которых в Средние века зачатую сильно разнились. Конфигурация церковных округов Нормандии с их правами и обязанностями по отношению к центру окончательно определилась в XIII веке. Однако процесс их формирования начался гораздо раньше. Часть из них была создана еще в конце XI века. Источников, подтверждающих наличие таких административных образований в столь ранний период в Се и Авранше, правда, не обнаружено. Зато имеются документальные сведения о том, что в Котансе при епископе Жофрее нечто подобное уже существовало. Первое упоминание о создании дьяконской кафедры в Эврё также относится к последней четверти XI века, и практически нет никаких сомнений в том, что церковные округа епархии Лизье в основной своей массе были созданы при епископе Гуго. Об Одо, епископе Байе, известно, что он постоянно взаимодействовал с главами округов и приходов, которые позже вошли в состав этой епархии. Наконец, несмотря на то что названия должностей глав подразделений епархиальной церкви Руана в источниках сильно разнятся, наличие подобного церковно-админи-стративного деления во времена герцога Вильгельма очевидно. Не вызывает сомнения и то, что завоевание Англии ускорило данный процесс, поскольку у прелатов появились дополнительные средства. По крайней мере, достоверно, что епископы Жофрей и Одо использовали часть доходов со своих английских владений на развитие административной системы возглавляемых ими епархий Котанс и Байе. Заметим, что речь идет именно о развитии, поскольку основные элементы этой системы были заложены ранее, причем не только в этих епископствах.