Вильмонтейльн и все, все, все
Шрифт:
Глава 3
– Шильда, деточка, что случилось? И почему ты такая грязная? Снова на кладбище ходила, проказница, в поисках волшебных травок для любимой бабули?
Шильда, вытерев сажу с лица, с трудом переводила дух, стоя на пороге прабабушкиного дома, такого старого и ветхого, что с трудом верилось, что ему всего-навсего пара десятков лет – прабабушкины эксперименты с колдовством не проходили даром не только для обитателей Локса, но и для жителей Тенистой улицы, на которой все дома в радиусе километра внезапно прохудились и почернели, словно их сожрала какая-то древесная чума.
– Бабуль, я так
Джилиана Ван Де Блейк, которую местные жители называли Старой Джил, удивленно распахнула выцветшие зеленые глаза и с интересом уставилась на правнучку, похожую больше на чертенка, чем на человеческое дитя, засыпав ее градом вопросов.
– Парня? Мне не послышалось? Наконец-то ты начала встречаться с парнями, а то видеть не могу, как наш благородный род Ван Де Блейков угасает из-за твоей… хм… дурной манеры общаться с молодыми людьми. Но проходи же, не стой на пороге, как Свидетель Иеговы – будь не ладны эти пройдохи, и пусть сгорят они в аду! Кстати, почему твой парень без чувств? Влюбился и упал? Практика приворота? Или гормоны подсыпала?
– Пожар, бабуль. Род Ван Де Блейков может и дальше спокойно угасать в этой глуши. И это не мой парень – так, упал с дерева во время грозы. Клоун какой-то.
Шильда втащила за ногу прекрасного незнакомца в заставленную магическим барахлом прихожую прабабушки, больно ударившись лбом о кочергу, которая по поверьям защищала дом от нечистой силы.
– Ба! Убери уже это! Сколько можно биться об нее.
– Будешь биться, пока замуж не выйдешь и не съедешь из моего дома. Род Ван Де Блейков проклят! И расколдовывает нас только истинная любовь, правда для этого нужно трижды стать вдовой, но потом дело пойдет, как по маслу, вот увидишь. Твой прапрадед жил со мной счастливо, хоть и не долго. Перед алтарем я ему так и сказала: «Эбинг, мы будем вместе, пока смерть не разлучит тебя со мной». И я свое слово сдержала, да и он, впрочем, тоже.
Джилиана Ван Де Блейк с тоской посмотрела на четвертый по счету портрет в черной раме, висящий на стене в коридоре, и вздохнула, а затем помогла правнучке дотащить парня до дивана в гостиной. Прабабушка внимательно и оценивающе изучила бирюзовый костюм молодого человека Шильды, гадая про себя, на какой модной распродаже он добыл такой раритет.
– Этот юноша явно разбирается в моде, – резюмировала она, цокая языком, XVIII век, никак не меньше.
– Вот и забирай его себе. Мне он на черта не нужен. Ты предупреждала меня, что от любого моего действия или бездействия не должен умереть ни один человек, поэтому я не дала ему сгореть. Черт! У нас теперь нет магазина в городе.
– Что ты говоришь? Сгорел? Как сгорел? И что дуб сгорел?! – вдруг опомнилась прабабушка Джил и в немом отчаянии вцепилась костлявыми пальцами в свои седые длинные волосы, снова неумело выкрашенные в какой-то буро-малиновый цвет.
– Да, бабуль, и дуб тоже. Да что с тобой? Лучше помоги раздеть этого метросексуала. Или кто он там? Гей-парад вроде отменили в этом году. Ба, откуда он вообще взялся в нашей глуши? Ты меня вообще слышишь? Ба-а!
Джилиана Ван Де Блейк с остекленевшим взглядом рухнула в ветхое кресло-качалку и потянулась дрожащей рукой к бокалу с вином, который всегда стоял на ее столике рядом с таблетками для памяти.
– Все кренделя сгорели. И яйца. Какая трата. Какие потери. Невосполнимые так сказать.
Шильда,
– Ты снова забыла выпить таблетки? Или что опять случилось? Салем нагадил на твои рукописи? Или ты снова гадала на Молоте Ведьм, и он опять предсказал мою смерть до двадцати лет?
Прабабушка Джил степенно отрицательно покачала головой и вздохнула.
– Все намного хуже, деточка. Сгорели все заколдованные чресла почтенных господ кардиналов, благодаря отсутствию которых род Ван Де Блейков держал в страхе святую инквизицию в течение почти трехсот лет.
– Каких еще таких «чресел»? Что это вообще такое? Ты можешь по-нормальному сказать, а не как в позапрошлом веке? – вскипела Шильда, которой трудно было понять свою прабабушку почти из-за стодвадцатилетней разницы в возрасте.
– Органы. Мужские. И яйца.
Шильда замолчала, опешив, и через минуту переспросила:
– Тоже мужские?
– Да, – снова вздохнула Джилиана Ван Де Блейк, – я их в дупле старого дуба хранила. В птичьем гнезде. Кто же знал, что эта собака сгорит. Я ж его заколдовала, чтобы он тысячу лет стоял, в смысле дуб, – зачем-то уточнила прабабушка и подмигнула правнучке, – нам нужно срочно убираться из этого города, а то снова на костре сожгут, а я уже не так молода, чтобы в адском пламени фокусы показывать. И на метлу нельзя садиться, внимание привлекать. Придется катафалк вызвать – это не подозрительно, учитывая мой… кхе-кхе… преклонный возраст.
Джилиана вдруг резво вскочила на ноги и стала суетливо бегать по дому. Шильда переводила недоуменный взгляд с прабабушки на растущую гору вещей в центре гостиной, а затем упрямо топнула ногой.
– Никуда мы не поедем! Я еще не отомстила за себя и Эллин. Нельзя сбегать с поля боя – ты сама меня этому учила. Надо остаться и выиграть войну.
– Мудрая женщина знает, когда нападать, а когда отступать, и сейчас мы отступаем. Парня ряженого с собой возьмем, как трофей, все равно тебе муж нужен, чтобы проклятие снять. Эх, где бы еще двоих-то найти? Надо мигрировать в страну, где разрешено многомужество, а то времени у тебя осталось мало, Шильда, деточка. И о мести забудь – это портит карму. К тому же твоя любимая прабабушка давно позаботилась о том, чтобы никто тебя и пальцем не тронул, а иначе…хе-хе… лишится своих бубенчиков.
– Ба, так это была ты?! Все равно ничего не понимаю, – девушка почесала кончик носа, – подумаешь, сгорело дерево и эти, как его там, чресла. Зачем ты вообще их заколдовала?
Джилиана Ван Де Блейк, оторвавшись от рытья в старинном деревянном сундуке с платьями, вдруг гордо выпрямила спину и смерила правнучку снисходительным взглядом.
– Я защищала честь и достоинство нашей семьи. Традиция у нас такая – наказывать неверных мужей и любовников. Вот выйдешь замуж минимум три раза – поймешь меня. Нам, Ван Де Блейкам, нельзя изменять! И убивать нас тоже нельзя, поэтому, мы заколдовываем своих врагов и лишаем их самого ценного. Как показывает практика, самым ценным у женщин являются мужчины, а у мужчин – не власть, деньги или женщины, а теперь сама знаешь что. И как только сгорели заколдованные чресла наших врагов, наша семья лишилась защиты. Мы теперь уязвимы. И нас скоро придут убивать, но я этого не позволю. Кстати, где твои обережные яйца? Сейчас они ох как пригодятся.