Вина мнимая и настоящая. Как научиться жить в мире с собой
Шрифт:
Скорее всего, история Антона Павловича показывает нам еще один пример двойственной вины – здорового чувства, которое может перерастать в болезненное. Оно изнуряет человека при необходимости выбирать из двух, трех или более альтернатив. Особенно тяжело, если выбор приходится делать постоянно.
Такие «вилки» хорошо знакомы многим из нас. Выбирая что-то одно, мы неизбежно оказываемся виновны перед чем-то другим. Мало у кого получается организовать жизнь четко, строго распределив собственные силы между разными областями, а даже если это в целом получается, какая-нибудь внештатная ситуация может разрушить заранее продуманный нами план.
Умеренная непродолжительная вина в этом случае вполне естественна. Но иногда страдания становятся хроническими, человек «увязает в них», потому что сама ситуация, провоцирующая выбор, не заканчивается. Например, мать-одиночка, которая
Страдания такого человека связаны с тревогой, от которой нельзя избавиться, поскольку никакое решение ее не отменит и даже может усугубить. Ведь душевные и физические ресурсы ограниченны, а значит, человек не может нести ту ответственность, которую на себя взял. Конечно, сила вины может найти здоровый выход: я смиряюсь с тем, что мои возможности невелики, и постепенно приобретаю мудрость, а значит, могу стремиться к наиболее верному, хотя и не идеальному, распределению сил.
Больше того, в конце концов, можно прийти к выводу, что разные стороны бытия иногда не только не мешают друг другу, но и, напротив, взаимно обогащают. По мнению Виктории Чудиновой, Антон Павлович «решил не делать выбора оттого, что с течением времени ясно осознал, насколько тесно связаны эти две формы познания жизни и человека. Литература помогала сгладить и принять страшные откровенные стороны человеческого естества, а медицина позволяла увидеть и объяснить те нюансы физического и психического состояния людей, которые человеку непосвященному казались необъяснимыми. Именно поэтому Чехов и на сегодняшний день остается главным врачом во всей нашей классической русской литературе» [8] .
8
Там же.
Но иногда человек направляет силу вины на мучительные попытки все-таки усидеть на нескольких стульях, что, в конце концов, приводит его к душевному истощению.
Эгоизм или забота о себе?
Бывает и так, что нам нужно исправить очень сложную ситуацию, значимость которой для нас предельно высока. Исправление возможно, но не гарантировано. Однако надежда остается, пусть иногда и очень слабая. Скажем, женщина пытается спасти смертельно больного мужа. Она делает все, что в ее силах и в ее компетенции, но лучше ему не становится. И тогда верная жена начинает спрашивать себя: «Может быть, я показала его не тому врачу, может быть, неправильно за ним ухаживала, может быть, и заболел-то он из-за меня?»
Другой пример – родители детей-инвалидов. Многие из них находятся в беспрерывном поиске ресурсов и возможностей, которые могли бы помочь реабилитации ребенка. Ситуация не завершается, ее важность не снижается со временем, а иногда даже возрастает, и вина становится очень навязчивым, очень недоброжелательным спутником жизни – она постоянно «спрашивает» у родителя, чего он еще не сделал, что еще не попробовал. Эти переживания истощают, иногда до предела.
Человек вкладывает множество сил и расходует себя, не жалея, не замечая, что сам он перестал ухаживать за собой, его здоровье под угрозой, а жизнь превратилась в бесконечную тревогу и бесконечную вину, ведь никогда нельзя быть уверенным в том, что сделал все, что мог. Время застывает, превращаясь в болезненный комок, в кошмарный сон, из которого нельзя вырваться.
Такая вина тоже имеет здоровые корни и выражает меру ответственности человека за происходящее вокруг. Вот только он, погруженный в столь важное для него дело, иногда лишается способности трезво мыслить, правильно оценивать реальность и свои силы. В итоге истощение становится практически неизбежным.
Как и в предыдущем примере, такая вина направлена на максимальную самоотдачу, но она не учитывает ограниченность ресурсов самого человека, которая становится для него очевидной только тогда, когда он «падает без сил», заболевает. Получается, что мы не можем изменить что-то вокруг себя, если не изменились сами, если не осознали, что быть полезным близкому человеку можно, только если у тебя на это есть ресурсы.
Хороший текст-иллюстрацию я нашла на одном англоязычном сайте. Его автор постоянно живет с близким человеком, имеющим серьезные психические расстройства. С течением времени он выработал для себя несколько правил выживания, и одно из них мне показалось особенно важным.
«Я
Вы можете подумать, что это нечто само собой разумеющееся, но мне часто приходится напоминать себе о том, что мне нужно время и пространство, чтобы собрать себя воедино.
Иногда я так застреваю в роли кормильца, что забываю отдохнуть, сделать глоток воздуха, сделать то, что необходимо для моего здоровья. Я забываю, что мне позволено наслаждаться собой. Я забываю, что мне можно отступить и поухаживать за самим собой.
Забота о себе очень важна, вне зависимости от того, через что вы проходите; и она жизненно необходима тем, кто пытается заботиться о других. Может казаться, что это эгоистично – провести день хорошо, в то время как твой любимый человек лежит в постели, пытаясь справиться с болью. Вы даже можете почувствовать некоторую вину. Но никому не будет лучше, если вы начнете проваливаться в зыбучие пески отчаяния – ни вам, ни вашим любимым.
Что в последнее время вы делали для себя? Забота о себе – это не эгоизм. Это психологическая необходимость» [9] .
Я постаралась описать самые яркие примеры из возможных вариантов двойственной вины. В этой книге мы будем не раз к ней возвращаться.
2
Вина как невроз
Без вины виноватый
Прежде чем переходить к описанию болезненной, невротической вины, расскажу вам одну короткую, но довольно показательную историю из моего детства.
9
Finch S. 5 Lessons I Learned As the Partner of Someone with an Invisible Disability [Электронный ресурс] // Everyday feminism: [сайт]. URL:(дата обращения: 10.05.2017).
«Летом, после окончания шестого класса (мне было одиннадцать лет), я, как обычно, гостила у родных в маленьком городе сельского типа. Там я чувствовала себя вольготно и почти все время проводила на улице с подружками.
Однажды со мной случилась неприятная история. Как-то с одной из подружек мы пошли собирать цветы и забрели к дряхлому дому с разрушенной крышей и заросшим палисадником, который был окружен сломанной во многих местах оградкой. Дом выглядел нежилым, но в палисаднике среди высоченной сорной травы росли какие-то необычные цветы.
Чуть посомневавшись, мы все же решили зайти в палисадник, но не тут-то было. Как только мы переступили ограду, из ворот соседнего дома вдруг вышла пожилая женщина и сурово спросила: «Куда это вы? Воровать пришли?»
Мы испугались и тут же убежали, но на этом история не кончилась. Как нарочно (а может быть, и нарочно), спустя час эта женщина проходила мимо нашего дома и, увидев меня около ворот, сказала, что знает мою бабушку и непременно придет поговорить с ней о моем поведении. Тут я испугалась не на шутку. Бабушка всегда была очень строгой, и, если бы ей рассказали о том, что я ворую, мне пришлось бы несладко.
Тогда я решила не дожидаться неприятностей и объяснить ей, что произошло. Умом я понимала, что мы ничего плохого сделать не хотели и не сделали, но, как ни странно, я все равно чувствовала себя виноватой, хотя и непонятно в чем.
Разговор состоялся. В итоге мы с бабушкой решили, что я схожу к этой женщине и объяснюсь с ней сама. Что я и сделала.
Разговор с женщиной прошел на удивление легко. Выяснилось, что на днях у нее украли курицу. И сделали это две девочки. Поэтому когда она увидела нас, то сразу заподозрила, что мы и есть те самые воровки. Но чуть пообщавшись со мной вблизи, она поняла, что обозналась, и сразу же смягчилась. Без объяснений она догадалась, что мы приняли дом за заброшенный (она действительно уже давно в нем не жила, но держала во дворе какое-то хозяйство). Тем не менее в разговоре с ней я почему-то оправдывалась. И в конце извинилась за случившееся.
История кончилась как будто бы хорошо, но хорошо ли на самом деле? Ведь мне пришлось оправдываться не потому, что я на самом деле провинилась, а для того, чтобы избежать проблем.
Только теперь я могу внятно описать свои переживания: несмотря на облегчение, я чувствовала себя униженной страхом и необходимостью чувствовать вину и оправдываться. А почему это было необходимо? Потому что у меня не было других способов себя защитить.