Вингер. Танке
Шрифт:
— Йо-о, братан! — раздался голос Тимура сзади. — Дай тебя обнять! Вот молодец! Слушай, не мог не приехать сегодня.
— Очень рад тебя видеть, Тимур! — обнял я его в ответ.
Подошла Лена с чаем и бутербродами с холодной курицей. Я глянул на часы. Ого, уже семь часов.
Пока я ел, Тимати рассказывал об успехе в Штатах, интересовался у мужа Валерии каким-то бизнесменом, который заказал ему новогоднее выступление. А я с интересом сравнивал этого Тимура с прошлым. В Штатах ему придали лоск. Ему затемнили кожу, придали блеск волосам. Он отрастил аккуратную
— Я Лене вчера приглашения отдал. Буду ждать тебя к восьми. У тебя же самолёт в пять утра? Я тебя провожу. Даже не возражай, обидишь, брат. Вот смотрю я на тебя и просто не верю, сколько всего поменялось с лета. Как подумаю, что меня могло в Москве не быть и мы с тобой никогда не встретились, так прямо до дрожи пробирает. Саша, вот расскажи, открой тайну, как ты сочиняешь всё вот это?
— А как Пушкин говорил стихами? — вмешался Морозов-старший. — Вы же, Саша, не только песни пишете, но и футболист хороший. Мой сын после вашего матча с Турцией под таким впечатлением ходил, что всю ночь не спал. До сих пор ваш матч пересматривает буквально по минутам, не может поверить, что видит. Говорит, что, чем чёрт не шутит? Может, и возьмём кубок в Германии.
— Конечно, возьмём. Зачем туда вообще ехать, если не собираемся выигрывать? А вы чем планируете заниматься, кроме преподавания?
— А чем я ещё могу заниматься в мои годы, Сашенька?
— Я за этот месяц кое-что придумал… — Ставлю пустую кружку на стол и начинаю рассказывать концепцию телешоу «Голос».
Чем дальше углубляюсь в детали, тем более заинтересованными становятся мои собеседники. Тимати даже достал ручку и стал делать пометки в блокноте.
— Как видите, это телешоу будет отличаться от «X-Factor» и «Idol» тем, что в первую очередь будет фокусироваться на способности петь. Можно сделать «Голос» с детьми или пожилыми людьми, с людьми, которые исполняют народные песни, либо с военными ансамблями.
— Иосиф Игоревич, там Эрнст на телефоне, торопит Александра в студию, — прервал мой словесный понос женский голос.
— Ладно, давайте распеваться, Сашенька. Повторяйте: «А-у-э-о-а-у-э-о».
Песню мы записали не с первого раза, а со второго. Затем в темпе вальса сняли видео. На меня накинули тулуп, обшитый серебряной парчой со снежинками. На шею нацепили шарф клуба «Валенсия» и вручили окорок. Судя по весу — настоящий. Я восемь раз зашёл в комнату, где стоял оператор с камерой, и на этом всё. Нас с Леной обняли напоследок, проводили до машины, и мы поехали к Познеру.
На академика Королёва мы подъехали к девяти часам, и у двери меня встретил сам Константин Эрнст. После того как и он поинтересовался моим здоровьем и пожелал мне победы в Германии, я полностью потерял связь с реальностью. Кто я такой, чтобы давать интервью в прямом эфире? Чтобы меня, семнадцатилетнего пацана, сам генеральный директор Первого канала обнимал? Чего-то я в этой жизни не понимаю. Неужели мама была права,
И ещё, я волновался о том, как мой агент воспримет прямой эфир. Ведь эти пятьдесят тысяч нужно будет проводить через налоговую. Или они пойдут как благотворительность? Сестра тоже совсем берега потеряла, от моего имени соглашаться на такое. И я ещё не разобрался, кто заказал это интервью? Сам Эрнст? Или футбольный союз? Или вообще администрация президента постаралась? Что-то я себе мой отпуск совсем не так представлял.
Мой костюм, пока я его вёз, немного помялся, и его тут же унесли. Пока меня приводили в порядок, в гримёрную подошёл Познер.
— Здравствуйте, Александр, — мужчина осторожно присел на стул напротив меня.
Пожилой мужчина смотрел на меня с некой опаской, что было вполне понятно. Наверное, он и сам не понимал, о чём будет говорить с подростком. А ведь это не запись. Вдруг собеседник что-то непотребное скажет. Вовек потом не отмоешься, и на карьере можно поставить крест.
— Зовите меня Саша. Ну какой я вам Александр? Я себя сразу на сто лет ощущаю, — я мотнул головой, и гримёр тут же недовольно поцокала языком.
Не давая мужчине вставить слово, я продолжил:
— Владимир Владимирович, только не хватайтесь за голову. Так получилось, что я узнал о прямом эфире только пару часов назад. Дело в том, что вчера я не проверил электронную почту. У нас игра вчера поздно закончилась, потом мы ещё на допинг сдавали. Прямого рейса в Москву не было, летел через Мадрид. Сегодня только к вечеру прилетел и вот уже тут сижу.
Гримёр отошла, и я повернулся к нему. Ведущий выглядел настолько потрясённым, что я серьёзно испугался, что его хватит удар. Да уж, заварила Оля кашу.
— Может, вы меня просто будете расспрашивать за жизнь, а я буду отвечать по мере сил? — улыбаюсь я, пытаясь разрядить обстановку.
— Признаюсь, я и сам не ожидал такой спешки. Но раз вы готовы общаться, то я доволен. Так-так. Тогда я хотел бы поинтересоваться, можно? У вас есть неудобные темы, которые лучше обойти? — Он одел очки и достал блокнот с ручкой.
— Единственное, на чём всегда настаивает мой агент — это политическая корректность, — смеюсь я и вижу, что мой собеседник успокаивается.
— Меня тоже попросили быть политически корректным, — мягко смеётся в ответ пожилой мужчина.
Отлично! Есть контакт.
— Может, вы об Испании расскажете? Зрителям будет интересно, — закидывает удочки Познер.
— Владимир Владимирович, я же Испании практически не знаю. Я в Валенсии живу. Это приморский город, типа Туапсе. Это даже не уровень Сочи. В другие города, конечно же, выезжал. Но кроме стадиона и гостиницы я там ничего не видел, — виновато развожу я руками.
— Тогда хорошо. А что вы сами думаете? На какие вопросы хотели бы ответить?