Виниловый ад
Шрифт:
Когда он в очередной раз взмолился: «Ну-у-у-у… Же-е-е-е… Давай!» и звонко шлепнул себя между ног, Рамуте не выдержала, сползла под раковину и в голос захохотала.
В дверь постучали.
– Откройте! Пожалуйста, выйдете.
Константин от этих слов громко охнул, аж присел и замер с членом в руке.
Рамуте еще громче засмеялась.
– Ой, не могу-у-у-у… Ха-ха-ха.
Самолет качнулся, красавчик треснулся об угол, угодил лицом в сверток салфеток и чуть не упал.
– Повторяю, прошу вас выйти.
Тут
– Вы в порядке? Как вы себя чувствуете? Ответьте. Если вы продолжите молчать, я буду вынуждена открыть дверь самостоятельно.
– Угу, – это все, что смог Константин ответить.
– Я открываю.
Красавчик едва успел застегнуть штаны в тот момент, когда стюардесса открыла дверь.
На груди у девушки висел бейджик с именем Жанна, отчего Рамуте зашлась в повторном приступе смеха.
– Ой… Ой, блин… По имени Жанна… Ой… Не могу. Простите… Ой, блин. Ха-ха-ха…
Последний час полета прошел без приключений.
Самолет, как и обещал горе-секс-машина Константин, без происшествий благополучно совершил посадку.
Рамуте, при всей своей нелюбви к небу, ни разу не пожалела, что полетела этим рейсом.
Пусть ее оштрафовали на полторы тысячи рублей. Пусть сказали, что половой акт в общественном месте, коим также является воздушный транспорт, карается по статье «хулиганство» (Рамуте, чтобы не добивать красавчика, не стала настаивать на том, что по факту этого самого «акта» и не состоялось). Пускай ей вынесли письменное замечание за нарушение общественного порядка. Пусть и секс «на высоте» не случился, пятьдесят оттенков сорвались… Зато она так давно не смеялась от души.
– Сплошные плюсы, – сказала Рамуте, выбирая напиток в кофейном автомате аэропорта и вспоминая своего наставника по контролю над гневом, учившего искать в каждой ситуации положительное.
Теперь она точно знает, что Константин не лучшее имя для ее любовника. А еще теперь она знает, что бортпроводник имеет право, в случае если пассажир занимает туалет дольше пятнадцати минут, открыть дверь своим ключом.
«Вот это, пожалуй, полезная информация. Если в туалете станет плохо, спасут. С этим знанием спокойнее», – решила она и улыбнулась.
– Ну что? Привет, городишко. Соскучился?
«Ну держись, мелкий засранец, твоя Рами вернулась».
Глава 6
На подоконнике стоял горшок с кактусом. Цветок давно не поливали, и, судя по состоянию грунта, жить кактусу оставалось не долго. Наперекор судьбе растение тянулось к свету, направляло свои длинные колючки к потрескавшейся краске старой оконной рамы, за грязным стеклом которой виднелась служебная парковка местного отделения полиции.
– Ладно. Повторяю вопрос еще раз. Зачем. Ты. Отрезал. Женщинам. Язык? А?
Следователь
– Молчишь? Садюга!
В кабинете, помимо следователя и подозреваемого, за соседним столом сидел оперативник, который безуспешно пытался пообедать.
– Может, вы все-таки в допросную переместитесь? – запротестовал оперативник, убирая бутерброд обратно в пакет. – Весь аппетит испортили, а у меня всего полчаса.
– А? Отвечай! – следователь проигнорировал просьбу полицейского и продолжил орать на задержанного.
– Это не я, – отвечал подозреваемый.
– Как не ты?
– Не я.
Следователь обернулся к оперативнику:
– Этого Федор задержал?
– Мне почем знать, – хмыкнул оперативник, еще раз взглянул на свой бутерброд с ветчиной и с отвращением покачал головой.
Следователь оперся руками на стол, за которым сидел задержанный, и с сомнением переспросил:
– Ты Подольский?
– Я.
– Анатолий Евгеньевич?
– Да.
– Тогда что ты мне лапшу вешаешь? Не ври мне, скотина, давай рассказывай!
Оперативник надел наушники, включил музыку громче и удовлетворенно кивнул. Теперь, когда он не слышит бесед об отрезанных частях тел, можно спокойно пообедать. Он достал бутерброд и с наслаждением откусил. «Ммм, очень даже неплохо», – отметил он и затолкал в рот сразу половину. Оперативник жевал, улыбался набитым ртом и смотрел, как следователь краснеет и пышет паром, стараясь выбить из задержанного признание.
– Еще раз спрашиваю! Зачем отрезал женщинам язык?
– Вы ошиблись. Я ничего не делал. Вы арестовали не того.
– О, ты бы знал, сколько раз на дню мне приходится слушать эту тупую отговорку. Отвечай, подонок! Зачем?
Следователь ударил кулаком по столу и потянулся за пистолетом.
– Не знаю. Правда, я ничего не знаю. Клянусь, – задержанный увидел пистолет в руке полицейского и чуть не заплакал.
– Говори, подонок, – не унимался следователь. – Зачем ты отрезал своим жертвам языки? Поверь, гад, я же выстрелю! Мне терять нечего…
Он демонстративно снял пистолет с предохранителя и наставил его на Подольского.
«Ого, кажется, экшен начался. Ух. А наше немое индийское кино становится все интереснее и интереснее, – отметил оперативник, наблюдая за разворачивающимися событиями. Он раскачивался на стуле в такт ритмичной музыке. – Вкуснятина. Бутер что надо. В следующий раз надо два, нет, три надо покупать», – решил он и доел бутерброд.
– Это не я. Клянусь. Не стреляйте, умоляю.
Федор остановился у двери. Подслушивать он не собирался, к тому же в этом не было необходимости. Из кабинета кричали так, что было слышно на первом этаже.