Виноватых нет

Златогорская Ольга Владимировна

— А что не поделили-то?

— Понятия не имею. Меня в тот день в школе не было.

— Жалко. Ну, Мишка, зови.

И вошел Сельцов.

* * *

Он встал перед нами — самый обыкновенный пацан. Серые джинсы, чёрная футболка с длинными рукавами, тёмные кроссовки. Только волосы придавали ему некоторую индивидуальность — светлые, немного вьющиеся, спутанные и падающие на глаза. Да и то, причёской он выделялся у нас в гимназии, а на улице таких — сколько хочешь. Папа называет их

«социальные невидимки» — они мгновенно растворяются в толпе, слившись с тысячей таких же невыразительных типов.

— Сельцов, — тоном прокурора начал Витька. — Объясни совету, что за драку ты учинил?

— Не ваше дело, — бесцветно отозвался Сельцов.

Какая наглость! Я задохнулась от возмущения. Ладно, это не старшеклассников ругать, здесь я могу развернуться вовсю!

— Ошибаешься, — сказала я. — Это дело Совета.

Сельцов бросил на меня презрительный взгляд и отвернулся. Да кем он себя считает?!

Витька задумчиво пробормотал:

— Интересно, кто-нибудь нам может объяснить, что произошло?

Светлана Ивановна ответила:

— Это трудно назвать дракой. Он просто избил двух одноклассников.

— Один? — с сомнением глянув на Сельцова, переспросил Витька. — Двоих? Мелких каких-нибудь?

Это верно, у нас мальчишки как из разных классов. Кто-то так и остался ещё пацаном, а некоторые учителей ростом перегнали. Но эти-то двое…

— В том-то и дело, что нет, — объяснила я. — Пострадавшие совсем не мелкие. Скорее, наоборот.

— Да? — ещё больше заинтересовался Витька. Ну-ка…

Он встал, подошел к Сельцову и взял его за запястье. Глянул на костяшки пальцев.

— Отвали! — Сельцов выдернул руку.

— Спокойно, — отозвался Витька, возвращаясь на свое место. — В общем, всё ясно. Чувак ходит на единоборства. Я прав?

— Это тоже не ваше дело, — отсутствующим тоном ответил Сельцов, глядя поверх голов.

— Послушай, — Витька говорил с непробиваемым спокойствием. — Я на твоей стороне. Отметелить двоих в одиночку — это круто. Но и ты нас пойми. Мы ведь не можем никак не реагировать. Всё-таки такое событие у нас — ЧП. А мы понять не можем, в чём дело. Ведь наверняка была причина?

— Была.

— Какая?

— Не ваше дело.

И тут я не выдержала. Раздражение выплеснулось наружу.

— Не будь свиньёй, Сельцов! Тебе хотят помочь, а ты выпендриваешься!

— Мне не нужна ваша помощь.

— Крутого играешь? Киношек насмотрелся? Тебе руку протягивают, а ты от неё отмахиваешься. Я бы на твоём месте…

Он вдруг подобрался и мотнул головой, откидывая волосы со лба. Глянул в упор очень тёмными глазами. И процедил сквозь зубы:

— На моём месте? А ты была на моём месте? Ты же ничего не знаешь!

— Там и знать нечего! — в запале ответила я. — У тебя серая, никчёмная жизнь!

— А ты — дура, — со скукой ответил Сельцов и снова отвернулся.

Тёмная

волна бешенства поднялась откуда-то из живота и накрыла меня с головой. Я ещё успела увидеть, как Витька угрожающе приподнялся, как вскочил Мишка, но тут в глазах потемнело, а ноги подкосились. Так бывает, когда долго сидишь на корточках, а потом резко встанешь. Но ведь я не вставала!

Уши заложило, стало трудно вдохнуть. Последняя мысль — я что, теряю сознание? А потом под спиной оказался твёрдый пол, и где-то высоко прозвучал резкий, очень громкий голос Светланы Ивановны:

— Помогите ей сесть!

Вокруг затопали, но никто даже не прикоснулся ко мне. Я протерла глаза. Вот не знала, что у меня такие жесткие ладони… За ними начинались рукава черной футболки. Голова казалась легкой, не было привычной тяжести волос. Я подобрала под себя ноги — длинные ноги в серых джинсах.

Напротив на стул аккуратно усаживали… меня. Я сразу узнала свои джинсы с вышивкой, строгую шелковую кофточку и светлые косы, переброшенные на грудь. Все столпились около той, неправильной меня, а на меня-настоящую никто не обращал внимания. Та, другая Лера, открыла глаза и обожгла меня взглядом, полным ненависти и боли.

— Ну, что? — беззвучно шевельнулись её губы, но я почему-то понимала каждое слово. — Оказалась на моём месте? И как тебе там?

Так не бывает

Мы сидели на лавочке, засыпанной кленовыми листьями. Солнце нагревало нам макушки. Я разглядывала своё новое тело — костлявое и большерукое.

— Изучай, изучай, — неприятно проскрипел Сельцов моим голосом. Боже, неужели я так говорю? — Тебя впереди ждут ба-а-альшие сюрпризы.

— Тебя, между прочим, тоже, — отругнулась я.

— Допрыгалась?

— При чём тут я?

— А ты не догадываешься?

Я отвела волосы с лица и посмотрела на Сельцова. Он сидел, некрасиво ссутулив мою спину, и ковырял землю носком моей туфельки. Это было дико.

— Этого не может быть, — сказала я.

— Я же сказал, что ты дура, — губы на моём лице скривилась. — Сидишь в чужом теле и бормочешь: «не верю, не верю»!

— Послушай, Сельцов…

— Какой я теперь Сельцов! Сельцов теперь ты.

И я почему-то не возмутилась. Прислушалась к себе.

Мысли и чувства оставались прежними. А ощущения — нет. Во-первых, глаза Сельцова оказались лучше моих. Сейчас я могла разглядеть листья на самых верхних ветках. Раньше они сливались в одно размытое пятно. А вот запах осени ощущался намного слабее. Кроме того, я ещё не научилась двигаться в этом теле плавно. Руки-ноги дергались, и со стороны, наверное, это смотрелось забавно. Похожие проблемы были у Сельцова — бывшее моё тело двигалось вяло и некрасиво.

Получилось, что я осталась собой только на половину.