VIP значит вампир (Трилогия)

Набокова Юлия

— До рассвета еще пара часов, и я не хочу упускать ее из виду, — упрямо возразил Вацлав. — Носильщику она могла и соврать.

Я пожала плечами — делай что хочешь. Только спросила:

— Моя помощь не нужна?

Вацлав покачал головой:

— Отдыхай.

Он пересек комнату и плотно задернул шторы, словно не собирался возвращаться в номер даже с наступлением дня и решил заранее обезопасить меня от солнечного света.

И что я ему такого сделала, размышляла я, глядя на его напряженную спину. Подумаешь, у стойки регистрации не удержалась и, услышав про то, что мы вынуждены взять номер для молодоженов, пошутила: «Дорогой, не забудь попросить, чтобы в номер принесли шампанское и осыпали кровать лепестками роз. Я это обожаю!» Глупо получилось, согласна. Но Вацлав тогда дернулся так, будто я его в наручниках

под венец тащу. Больно надо с таким мужем всю вечность мучиться. Мало того что по характеру совершенно невыносимый, так еще и практически бессмертный… И вообще до недавнего времени я считала, что настоящий мужчина должен посадить денежное дерево в швейцарском банке, построить виллу на Канарах и вырастить Билла Гейтса. Или хотя бы Тома Круза. И уж Вацлав, бывший главой Московского Ордена Гончих, меньше всего вписывался в этот идеальный образ.

Я смутилась, заметив, что Вацлав уже развернулся и пристально смотрит на меня. Черт, неужели он опять читал мои мысли? Я поторопилась перевести тему:

— И все–таки откуда ты так хорошо знаешь чешский? Ты так и не сказал.

Когда мы сели в такси у аэропорта, Вацлав свободно заговорил с водителем на чужом языке, объясняя, что следует ехать за машиной с Фабиолой. И всю дорогу я слушала журчание незнакомой речи, а когда я умудрилась вклиниться в оживленную беседу со своим вопросом, Вацлав просто от меня отмахнулся. Причем вид у него был такой, словно я помешала ему добывать информацию государственной важности. Похоже, разговор коснулся и меня, потому что водитель, глядя на меня в зеркало заднего вида, заулыбался и сказал что–то Вацлаву, отчего тот помрачнел, как Дракула при виде распятия, и что–то недовольно буркнул. В тот момент я готова была отдать новенькую сумочку от Шанель, купленную в Париже, лишь бы узнать, о чем речь! Интересно, сколько лет Гончий прожил в Праге, если так свободно выучил язык?

— Я здесь родился, — неохотно ответил он и смерил меня тяжелым взглядом, давая понять, что эта тема закрыта.

— Вацлав — это же чешское имя, да? — чувствуя себя полной идиоткой, уточнила я.

Гончий коротко кивнул и стремительно вышел вон. Я в смятении уставилась на захлопнувшуюся за ним дверь. Что бы с ним ни случилось в этом городе и как бы давно это ни было, ясно одно: для Вацлава это по–прежнему болезненная тема. И именно здесь произошло то, что сделало Вацлава тем, кем я его знаю. Одиноким, отчаянным, неприкаянным Гончим. Тем, кто безжалостно расправляется с преступниками. Тем, кто спас меня от верной гибели в Париже. Тем, кто равнодушно разбил мое сердце.

Наверное, это была самая скучная ночь из тех, что видели на своем веку эти стены. Нашу первую с Вацлавом ночь в номере для молодоженов я крепко проспала. И даже не знаю, спали ли мы в одной постели или нет. Засыпала я в одиночестве, проснулась тоже. Дневной свет струился из–под задвинутых штор, рисуя солнечные узоры на полу. Вампирам бы в это время еще спать да спать, но Вацлава в кровати уже не было. Или — еще не было? В любом случае задерживаться в постели не стоит.

Замотавшись простыней, я прошла в ванную и поплескала в лицо холодной воды. Короткий сон отразился на коже: лицо в зеркале выглядело иссиня–белым, не добавляли красоты и тени, залегшие под глазами. Сейчас я выглядела как настоящая вампирша из фильмов ужасов — бледная кожа, длинные темно–каштановые волосы, запавшие глаза, кажущиеся совсем черными, злорадная ухмылка. «Сейчас я вас тут всех съем!» Я оскалилась своему отражению и потянулась за зубной щеткой. Надо отполировать клыки, чтобы не выпадать из образа.

Горячий душ вернул меня к жизни. Кожа чуть порозовела, мокрые волосы завились кольцами, так что и в зеркало теперь было взглянуть приятно. Все–таки я довольно симпатичная. Недаром даже искушенный в женской красоте Жан Лакруа считал меня хорошенькой. У меня большие карие глаза, выразительные губы и тонкий нос, которым не устает восхищаться мамина подруга Клара Петровна, работающая пластическим хирургом. По ее словам, мой нос — мечта половины ее клиенток. Остальные, кстати говоря, мечтают о груди Анны Семенович. А вот я совершенно не комплексую из–за своего второго номера — благодаря ему я всегда могу найти бюстгальтер по размеру и на распродажах в магазинах белья не страдаю от ограниченного выбора. Так что Кларе Петровне никогда не

заполучить меня в качестве своей клиентки, хотя она, в приступе душевной доброты, и обещала мне хорошую скидку! Скидка, конечно, рубль бережет, но своя грудь, знаете ли, ближе к телу. А вот с волосами мне не повезло, я с досадой взглянула в зеркало. Вьются как хотят! После мытья их даже щеткой не расчешешь, приходится распутывать пальцами. Выполнив эту утомительную процедуру, я слегка подсушила волосы феном и осталась довольна результатом. Теперь можно и в мир, и в шоп, и в добрые люди. Одеться бы еще! Я в сомнении потопталась у двери, переводя взгляд с полотенца на простыню. Одежду я с собой не захватила. Из комнаты вроде не доносится ни звука. Но что, если Вацлав вернулся? Не могу же я выйти из ванной в чем мать родила! Подумает еще, что соблазняю. И кстати, будет прав. А если не соблазнится? Вот стыд будет!

Завернувшись в банное полотенце, я прошла в комнату и ахнула от неожиданности: от зашторенного окна метнулась крупная тень. В голове пронеслись десятки версий: от банальной «в номер пробрался вор» до провальной «Фабиола заметила слежку и пришла разобраться». Но уже через мгновение я нащупала выключатель на стене, включила верхний свет и с облегчением перевела дух: тень обрела знакомые очертания Вацлава. Высокий рост, крутые плечи, правильный профиль. Благородно–строгое лицо — крутой изгиб бровей, широкие скулы, мужественная линия рта, резко очерченный подбородок, смуглая кожа. Необычный цвет глаз — серые с карими крапинками, словно россыпи солнечных брызг но талому льду. Отросший ежик смоляных волос — у парикмахера Вацлав не был уже с Москвы. С волосами такой длины он выглядел моложе, чем обычно. Если при нашей первой встрече я решила, что Гончему лет тридцать, то сейчас он выглядел не больше чем на двадцать пять, даже принимая во внимание неизменную щетину, которая придавала ему сходства с пиратом. Особые приметы: белая ниточка шрама на правой щеке, которой я касалась солеными от слез губами, когда думала, что Вацлав погиб. Смутившись от этого воспоминания, я сердито пристыдила его:

— Ты меня до смерти напугал! Я не слышала, как ты вошел. И вообще — стучаться надо!

— Я стучался — ты не отвечала. И между прочим, я здесь тоже живу. — Он и бровью не повел, словно для него видеть меня в банном полотенце на голое тело — столетняя привычка.

И от этого его хладнокровия капельки на моей влажной коже превратились в мурашки.

— Мог бы признаться, что стал волноваться, когда я не ответила. Мало ли, вдруг в твое отсутствие наведался охотник за вампирами и разрядил в меня барабан с серебряными пулями, — плотнее запахивая полотенце на груди, заметила я.

На самом деле вред серебра — это миф, придуманный долгожителями, чтобы отпугнуть молодежь от поисков Серебряных Слез. Вампиры не боятся серебра и легко носят украшения из него. Но я стала вампиром совсем недавно, и в моей памяти еще были живы легенды о «детях ночи», большинство из которых не имели никакого отношения к реальности. Хотя и некоторые вампиры продолжали в них верить. Например, отправляясь со мной на заброшенную фабрику к Жану, мой дед Аристарх взял с собой пистолет с серебряными пулями. Это было вполне в его духе — если пальто, то от Прада, если пули — то из серебра.

— А что, Аристарх потом с тебя голову снимет, что не уберег… Ой! — Я вспомнила об обещании, данном моему деду–вампиру при прощании в аэропорту. — Совсем забыла ему позвонить. Странно, что он еще телефон не оборвал.

Аристарх был не в курсе истинной причины нашего поспешного отлета в Чехию. Когда мы разделились в аэропорту Парижа, я сказала, что лечу в Прагу отдохнуть, а Вацлав согласился выступить моим гидом. Если бы я упомянула о Фабиоле, Аристарх принялся бы волноваться и непременно увязался бы следом.

— Потом позвонишь. — При упоминании имени Аристарха лицо Вацлава помрачнело.

Что это с ним? Вроде дед и Гончий были довольно дружны. А последние события в Париже еще больше их сплотили — тогда они оба пострадали из–за меня. Решением Парижского Клуба Аристарха исключили из Совета старейшин Москвы, а Вацлава отстранили от руководства Орденом Гончих. Потом преступный поступок Василия Громова, в результате которого чуть не погиб Вацлав, вынудил парижских старейшин пойти на уступки. Громов остался безнаказанным, но и мой дед с Гончим были восстановлены в своих правах.