Вирник

Яр Юлия

Комната оказалась довольно простой, даже аскетичной. Белые пустые стены, узкая кровать в углу, затянутая серым покрывалом, небольшой стол у окна, шкаф и комод. Скудно. Хотя, может быть большего нам и не нужно. Я уже давно заметила, что все здесь руководствуется принципом «ничего лишнего». Ни в обстановке, ни в общении, ни одной детали, которую можно было бы счесть излишеством. Даже в разговоре с Дариусом, хоть он и выдал несколько предложений подряд, чем поверг в полный шок, меня не покидало ощущение, что он не сказал ни словом больше необходимого.

Подойдя

ближе, я с любопытством выглянула в окно. Не знаю, что ожидала там увидеть, но пейзаж меня почему-то не удивил. Все тот же пустынный город, затянутый в серую дымку. Ни движения, ни огней. «Как постапокалипсис, ей-богу», – пронеслось у меня в голове. Я тут же зажала себе рот рукой и беспокойно заозиралась по сторонам. Кто знает, можно ли здесь позволять себе упоминать его здесь… Но ничего не произошло. Земля не разверзлась под моими ногами и судный день не наступил. Выждав минуту, я облегченно выдохнула и подошла к шкафу. Если не считать сменного комплекта постельного белья, внутри были пустые полки. Только на одной из вешалок висела какая-то одежда. Сняв с плечиков, я вытащила ее на свет и стала рассматривать. Это оказался черный китель, с воротником-стойкой и длинными развевающимися полами, наподобие монашеской сутаны. Оставив форму на спинке стула, я прилегла на кровать и позволила себе, наконец, расслабиться.

Мысли хаотично проносились в голове, отгоняя сон. Кто я теперь? Как долго пробуду здесь? Что дальше? Тысячи вопросов и ни одного ответа. Проворочавшись, но так и не уснув, я встала и хотела было выйти, но взгляд упал на лежащий на стуле китель. Наверное, нужно надеть. Зачем-то же его здесь оставили. Стоило только облачиться в него, как стало очевидно – он создан специально для меня. Длинные рукава, высокий воротник и узкие брюки под сутаной прилегали к телу словно влитые, надежно скрывая от посторонних глаз все синяки и ссадины, оставленные при жизни. Наглухо застегнув китель, я заплела волосы в тугую черную косу и стянула хвост лоскутом своих лохмотьев. Зеркала в комнате не было, но от чего-то я была уверена, что выгляжу так как нужно и, глубоко вдохнув, решительно отправилась в «Партиториум».

– Я готова, учите меня, – с порога заявила перемывающему бокалы Дариусу.

Тот поднял на меня равнодушный взгляд своих бесцветных глаз и молча указал на стул. Во мне проснулось острое желание огреть его сковородой, чтобы увидеть на этом лишенном мимики лице хотя бы какие-то эмоции.

– Куда вы их деваете? – спросила я, пытаясь заглянуть за барную стойку.

Дариус одарил меня вопросительным взглядом.

– Золотые слитки, – пояснила, усаживаясь на стул, – говорят, что молчание – золото. Судя по вам, где-то здесь должно быть Эльдорадо, не иначе.

– Никакого золота тут нет, – процедил бармен.

– Очень жаль, – отозвалась я и уточнила, – а у вас наверняка в школе по сочинениям двойки были?

– Почему? – опешил он.

– Ну, потому что в нем обычно должно быть гораздо больше пары предложений, – беспечно сказала я.

После этих слов мне показалось, что на бледном

лице судьи стали проступать едва заметные красные пятна.

– Я никогда… – начал было он, но тут же был прерван.

– Всем привет! – донеслось из коридора и в бар вошел юноша.

Невысокого роста, едва ли чуть выше меня самой, в таком же черном кителе, с огненно-рыжей копной волос и задорными веснушками на носу.

– Так вот из-за кого столько шуму, – протянул он, с интересом меня рассматривая.

– Мой афферентем, – без особого энтузиазма ответил Дариус, показывая на меня.

– Знаю-знаю, – кивнул рыжий, – о вашей с Фером игре весь пургаторий трещит.

Бармен едва заметно скривился, но ничего на это не ответил.

– Тарон, – представился парнишка, протягивая руку.

– Мира, – ответила я и крепко пожала ее.

– Идем, Мира. Нам пора, – сказал он и потянул меня в сторону выхода.

Я непонимающе уставилась на Дариуса.

– Идите с Тароном, Мира. Сегодня он ваш учитель, – пояснил бармен.

Я повиновалась и вышла вслед за парнем в коридор.

– Ты правда ничего не помнишь из жизни? – поинтересовался рыжик, пока мы ехали в лифте.

– Правда, – кивнула я.

– Интересно… – протянул он и тут же выдал, – а как ты умерла, помнишь?

– Ммм… Меня убили, – я слегка замялась, не желая снова погружаться в болезненные воспоминания и делиться этим с малознакомым человеком.

– Значит мученица, – вынес вердикт он, – странно, что тебя определили на эту работу. Обычно таким чего попроще дают.

– А что, быть помощником судьи тяжело? – насторожилась я.

– Ну вообще-то, работенка не из приятных, – пожал плечами Тарон.

– Почему? – я начала потихоньку сомневаться в правильности своего решения.

– Узнаешь, – загадочно ответил тот.

Мы вышли из лифта и остановились в холле возле часов.

– Ну что, готова? – с улыбкой спросил Тарон.

– Не знаю, – честно призналась я.

– Значит считаем, что да – расхохотался он и достал из кармана какую-то бумажку.

Пробежав по строчкам глазами, он схватил меня за руку и щелкнув пальцами, торжественно произнес:

– Начинаем урок!

Через мгновение мы оказались на берегу какого-то грязного ручья возле покошенного полуразвалившегося сарая. Из открытой, болтающейся на одной петле двери, раздавались тихие протяжные стоны.

– Джахар Огренч, – назвал Тарон, заходя внутрь первым, – сорока восьми лет, семьи нет, бездомный. Умирает от ранения ножом в живот. Перед смертью совершил ограбление.

В воздухе витал специфический запах крови. Я уставилась на грязного заросшего мужчину, ничком лежащего на земле. Он хрипло стонал, а под ним медленно растекалась липкая красная лужа.

– Мира, – обратился ко мне Тарон и, дождавшись, когда я подниму глаза, продолжил, – Мы явились сюда для того, чтобы забрать его душу и проводить в пургаторий. Сейчас он еще жив и мучается от боли. В нашей власти прекратить его страдания, усилить либо же оставить неизменными.