Вирус «В»-13. Тайна белого пятна
Шрифт:
Он сделал усилие, чтобы прочитать заголовок: ЗЛОДЕЯНИЯ КЛИНИКИ № 11. Дальше читать он не смог.
Буквы закружились огненным хороводом. Фон Штрипс качнулся в кресле, выронил листовку и ухватился руками за стол.
За окном опять прогудел грузовик. Люди в кузове что-то свирепо кричали, махали руками.
— Кто?… Кто это?
— …Господин шеф, — агент с трудом переводил дух, — это рабочие… рабочие Портового Пригорода и с завода дизелей… Они читали листовку, они едут громить клинику, господин шеф!
— Что, что?
Фон
— Клиника!… Клиника, черт побери!… — кричал он к молчавшую трубку и вдруг услышал в ответ мужской голос: — Клиника слушает.
— Кто? Кто говорит?
— А, это вы, господин шеф. Это говорит О’Патли.
— Как, О’Патли?! — завопил фон Штрипс. — Кто вам снял наручники?
— Успокойтесь, наручники на мне. Я их не потеряю.
— Не валяйте дурака! — голова фон Штрипса отказывалась соображать, лицо его покраснело, он рванул крючки на воротнике мундира. — Передайте трубку фрейлейн Морге.
— К сожалению, не смогу этого сделать, господин шеф.
— Почему? Ее там нет?
— Нет, она здесь… Но она не может подойти.
Фон Штрипс уронил трубку на стол.
— Не может подойти… — прошептал он уже начавшими синеть губами.
На улице опять послышался шум машин.
Воспаленное сознание фон Штрипса захлестнула новая волна нарастающего страха. Гудение приближалось неотвратимо, фон Штрипсу казалось, что машина едет сюда… сквозь стену… прямо на него. Он хотел бежать, а ноги не слушались. Он только мог сидеть и смотреть на окно ничего не видящими от страха глазами…
Сердце билось тяжелыми нарастающими ударами…
В эту секунду с треском разлетелось оконное стекло, что-то тяжелое покатилось по столу… Сбило на пол настольную лампу. Вспышка пламени сверкнула перед глазами фон Штрипса, и он провалился в гудящую красную мглу…
Когда, наконец, в кабинете зажгли свет, шеф полиции города Зиттина лежал, уткнувшись лицом в бумаги на письменном столе. На полу кабинета валялся большой круглый булыжник.
Обыкновенный булыжник из мостовой Портового Пригорода.
Первый удрал дежурный из проходной будки. За ним поспешно, как крысы с гибнущего корабля, разбежались служители. Когда рабочие, соскочив с грузовиков, собрались у ворот клиники, она была уже пуста.
Возле узких дверей проходной заклубилась разъяренная человеческая толпа. Железные створки ворот были закрыты, никто не знал, как они открываются. Не долго думая, шофер семитонного грузовика направил свою машину прямо в ворота, ударом тяжелого буфера сорвал автоматические затворы и въехал в ограду.
— Сжечь заразное гнездо!… Давайте сюда огня!…
Затрещали оконные переплеты, посыпались, захрустели под ногами разбитые стекла. Кто-то уже мчался с бидоном к дверям главного подъезда.
Пронзительно запахло бензином…
— Стойте! — вдруг услышали все хриплый надорванный крик.
По ступеням подъезда, пошатываясь,
Толпа замерла.
Старки, наконец, удалось протолкаться вперед. Он пригляделся и в сером свете наступающего утра узнал рыжую голову.
— Это наш редактор! — завопил он. — О’Патли! Ты живой?
Он схватил редактора в охапку. Тот простонал и покачнулся.
— Тише, дружище! У меня прострелена рука.
Послышались недоверчивые возгласы, удивленные восклицания. Многие с завода дизелей знали О’Патли, и сейчас, глядя на уродливое, искаженное лицо стоявшего перед ними старика, никто не мог поверить, что это молодой редактор «Рабочей газеты».
— Поддержи меня, Старки, — сказал О’Патли, с трудом удерживаясь на ногах. — Товарищи! Нам нужно сохранить клинику. Это будет наш документ, который сможет доказать всем справедливость выступления нашей газеты. Тогда мы сумеем добиться суда над хозяевами клиники.
Его прервало чье-то хриплое яростное восклицание.
Рабочие увидели в дверях главного подъезда женщину.
Она стояла, вся подавшись вперед, ухватившись руками за косяки.
На синевато-бледном лице безумным блеском сверкали широко открытые глаза.
— Это она!
Кто-то двинулся вперед.
— Не трогайте ее, — негромко сказал О’Патли. — Она уже наказана.
Женщина продолжала держаться за косяки напряженно вздрагивающими руками; слышалось ее тяжелое затрудненное дыхание. Внезапно она выбросила вперед руку, как бы желая схватить кого-то скрюченными пальцами с длинными поблескивающими ногтями. Ноги ее подкосились, и она опустилась на колени. Уцепившись за дверь, попыталась подняться, но руки бессильно оборвались.
Она упала ничком на холодный цемент подъезда.
Конец «частного дела»
— Трим-там-там! Трам-там-там! — напевала мисс Фруди, просматривая утренние газеты. Настроение у нее было превосходное.
Наконец-то, сегодня она сможет обрадовать своего шефа!
На днях господин Эксон с озабоченным лицом показал ей небольшую заметку в газете. Дело шло о какой-то новой, не известной науке болезни, которая недавно появилась на территории Советского Союза.
Мисс Фруди помнит, что она тогда сказала: «Шеф, очевидно, очень добр, на его месте она не беспокоилась бы. Пусть их болеют, чем угодно, эти коммунисты, которые не ходят в церковь, заставляют женщин управлять государством и рисуют в журналах злые карикатуры на самого господина Эксона».
Но ее шеф ответил, что евангелие учит прощать врагам нашим, что он очень беспокоится, сумеют ли русские справиться с новой, по слухам очень опасной, болезнью.
Он попросил мисс Фруди регулярно просматривать все газеты и немедленно докладывать ему все, что будет печататься по этому поводу.