Вирус «В»-13. Тайна белого пятна
Шрифт:
Новое предложение
Рабочий кабинет господина Эксона обставлен скромно: темные обои, черный письменный стол, жесткие кожаные кресла — сидеть в них неудобно, но у господина Эксона не засиживаются, он не любит лишних разговоров.
Дело — есть дело.
На стене большие часы. Их маятник, покачиваясь, равномерным постукиванием как бы напоминает забывшемуся посетителю, что время — деньги.
На письменном столе — строгий порядок. Чернильный прибор из мрамора с золотыми прожилками. Налево —
Пачка бумаг придавлена вместо пресса бронзовой статуэткой, изображающей нагого человека с низким лбом и тяжелой, выдающейся вперед звериной челюстью.
Человек сидит на корточках и старательно обстругивает кремневым ножом корявую, узловатую дубину — жалкое оружие далекого прошлого.
Пока господин Эксон раскуривал сигару, доктор Шпиглер, сидевший в кресле, внимательно разглядывал бронзовую статуэтку. Вначале она показалась ему не нужной на столе, но потом он нашел, что она вполне на месте и даже как-то символично характеризует хозяина стола — и тот и другой делают оружие.
Сигара господина Эксона загорела сбоку; он бросил ее в пепельницу и взял другую.
— Как самочувствие профессора? — спросил он.
— Пока неважное. За эти два дня он не сказал и десяти слов. В его возрасте трудно переносятся такие переживания.
— Вы говорили ему, что я интересуюсь его работой?
— Да. Но он не обратил на мои слова ни малейшего внимания. Старик находится в состоянии полнейшей прострации.
— Что ж, подождем.
— Кроме того, профессор упрям и принципиален.
— С ним будет трудно договориться?
— Кто его знает, господин Эксон. Может быть, его стоит припугнуть.
— Припугнуть? Чем же?
— В его лаборатории опыты с вирусом производились на людях. Сказать ему, что это может явиться судебным материалом для международной комиссии по военным преступлениям.
— Есть документы? Доказательства?
— Документов нет. Все сгорело. Но документы в конце концов можно подготовить.
Господин Эксон сквозь дым сигары оценивающе посмотрел на Шпиглера.
— Вы правы, — сказал он с расстановкой, — документы можно будет подготовить. Но профессор в таком состоянии, что может оказаться и к этому безразличным. Прежде чем его припугнуть, нужно, чтобы он поправился. Создайте ему все условия, пусть он ни в чем не испытывает недостатка, пусть он вновь приобретет вкус к жизни. Деньги у вас еще есть?…
Вот уже неделя, как профессор Морге живет в городе, куда его доставил неизвестный самолет.
На аэродроме его встретил доктор Шпиглер. Профессор не особенно этому удивился. Он так и думал, что кто-кто, а его помощник сумеет выйти сухим из воды.
Вероятно, он в свое время приторговывал секретами его лаборатории. Жулик и прохвост! Как жаль, что он, Морге,
Профессор угрюмо и молча подчинялся. Отказываться от назойливого доктора было труднее, чем согласиться.
Однако постепенно он привык к ежедневным поездкам.
Ему уже нравилось сидеть на старых замшелых скалах, нависающих над озером. Профессор смотрел в блестевшую под солнцем прозрачную глубину озера, и ему казалось, что он глядит через окуляр громадного микроскопа на какую-то светло-голубую среду, где, как неведомые микробы, плавают толстые рыбы с выпуклыми глупыми глазами.
Он старался не думать о прошлом и не заботился о будущем.
К вечеру за ним приезжал доктор Шпиглер и вез в ресторан ужинать.
Профессор догадывался, что доктор Шпиглер уже успел где-то спекульнуть его именем; в первый же день за завтраком доктор намекнул на какое-то частное лицо, очень интересующееся их незаконченной работой. Но профессор тогда не стал даже и слушать. Он устал и хочет только одного — покоя. Но вскоре он понял, что у пего недостанет силы сопротивляться, а доктор Шпиглер постарается «пристроить» его и, конечно, не без выгоды для себя.
Профессор думал, что, пожалуй, было бы не худо сунуть Шпиглеру в стакан с вином ампулу с цианистым калием, которую он захватил из Берлина.
Однажды вечером, закрывшись в номере, он вытащил из кармана крохотный стеклянный цилиндрик. Достаточно взять его в рот, стиснуть зубами, и можно навсегда избавиться от той страшной усталости и горечи бесславного конца, которые давят нестерпимо на старые плечи.
Но он тут же почувствовал, что не сможет этого сделать — ниточка, протянувшаяся к нему в Берлине, оказалась крепче, чем он мог предполагать.
«Упрямая штука — жизнь!» — горько усмехнулся профессор и сунул ампулу в жилетный карман…
В конце следующей недели доктор Шпиглер привез его к господину Эксону…
— Садитесь, пожалуйста, профессор. Прошу извинить, что заставил вас ждать. Если бы вы знали, сколько у нас сейчас дел с вашей несчастной Германией.
Свет от настольной лампы падал на лицо профессора Морге. Он недовольно нахмурился, хотел отодвинуться, но не мог сдвинуть с места тяжелое кресло.
— Вас беспокоит свет?
— Да, — отрывисто бросил профессор.
— Простите, пожалуйста.
Теперь свет от лампы только на столе. Лицо сидящего за столом показалось профессору знакомым. Доктор Шпиглер невнятно назвал фамилию господина, профессор постарался вспомнить, когда, в какой газете или журнале он видел это лицо с тяжелой челюстью, и не смог. А впрочем, все равно…