Вирус «В»-13. Тайна белого пятна
Шрифт:
На фронт он пошел добровольцем. Хорошая физическая подготовка помогла ему быстро освоить тяжелую солдатскую науку, а солдатское счастье сберегло от пуль и осколков: за все время войны он ни разу не был ранен.
В стрелковой части, где он служил, ничего не знали о его прошлых литературных занятиях. Только после битвы на Волге, в отпуске, Байдаров написал первую фронтовую корреспонденцию для «Огонька». Корреспонденцию напечатали, ее прочитали в части, и через месяц он уже работал в редакции корпусной газеты. Там он и познакомился с фотокорреспондентом Сергеем Березкиным.
Байдарову
У сильных натур есть врожденная потребность кого-нибудь опекать, о ком-нибудь заботиться. Байдаров взял на себя роль наставника неопытного юноши. Он делал это тактично, по-дружески, с добродушным юмором, и Березкин с благодарностью принимал его помощь.
— Мне все еще не верится, Яша, — сказал Березкин, — неужели это правда?
— Что тебе не верится, Сережа?
— Неужели война в самом деле закончилась?
— Да, к сожалению, закончилась.
Березкин уже успел привыкнуть к шуткам Байдарова, но тут он посмотрел на него с недоумением.
— Это почему же «к сожалению»?
— А мне показалось, что тебе еще хочется повоевать.
Березкин улыбнулся, и лицо его стало еще более юным. Он заложил пальцы за ремешок фотоаппарата и продолжал мечтательно: — На самом деле, как будет чудесно: мы с тобой скоро сдадим на склад автоматы и поедем в Москву. Ты только представь себе: вот мы высадились на Белорусском вокзале. Мы не поедем ни на трамвае, ни в такси, мы пойдем пешком мимо высоких домов с целыми стеклами, мимо нас будут проходить мужчины в красивых костюмах, без погон, женщины в цветных шелковых платьях. Мы пройдем по Красной площади, мимо Кремля, мимо Мавзолея… Наконец, мы на улице Правды, в редакции «Огонька», заходим прямо к главному редактору, и он нам скажет…
— «Получите гонорар!» — вставил Байдаров.
— Гонорар?… Почему гонорар?
— Гонорар, который нам не прислали за наш фотоочерк «На подступах к Берлину».
— Ах, да, я и забыл. Нет, нам, наверно, что-нибудь другое скажут…
Березкин вдруг остановился, озабоченно поморгал глазами и стал что-то искать в карманах.
— Письмо… — сказал он встревоженно, — я же совершенно забыл, я письмо получил. «Байдарову и Березкину». Из редакции «Огонька»… Где же оно?
Не найдя ничего в карманах брюк, Березкин засунул пальцы в карманы гимнастерки.
— Я его даже не распечатал, — продолжал он с отчаянием, — чтобы вместе с тобой прочитать… Ну конечно, — и он безнадежно опустил руки, — я его потерял.
— Правильно, Сережа. А я его нашел, — и Байдаров показал сложенный вдвое конверт. — Ты его еще на почте мимо кармана положил.
— Ну вот, — упрекнул Березкин, — человек нервничает, волнуется, а ты молчишь.
— С педагогической целью: чтобы в другой раз не терял.
Березкин, распечатывая конверт, совсем перестал обращать внимание на дорогу. Байдаров взял его под руку
— Ты только подумай, Яша, что нам пишут, — заговорил быстро Березкин, тыча пальцем в письмо, и он прочитал торжественно и раздельно: «…мы находим ваш очерк очень удачным…» ты слышишь?… «…очень удачным… Особенно хороши…» — Березкин запнулся, — ну, дальше неинтересно.
— А ну-ка, дай я взгляну, — Байдаров вытащил из рук Березкина письмо и просмотрел его. — Так… «и особенно хороши в нем фотографии». Вот это правильно. Да иначе они и написать Хне могли; я помню, когда ты пришел с передовой, где сделал эти снимки, то в твоей шинели дырок было больше, чем заснятых кадров в твоем ФЭДе.
Застенчивый Березкин покраснел, сунул письмо в карман и постарался переменить разговор.
— А все-таки как хорошо, Яша. Ты подумай только, вот идем мы по улице, и никто в нас не стреляет, и нам не нужно стрелять. Не нужно прятаться и думать, что с тобой каждую секунду что-то может случиться.
— Ну, положим, случиться еще всякое может, — заметил Байдаров, легонько отодвигая товарища от воронки, вырытой взрывом крупного снаряда, — особенно с тобой. Например, ты можешь свалиться в какую-нибудь яму. На самом деле, Сережа, когда ты научишься глядеть себе под ноги?
— Но я же смотрю.
— Ты смотришь на крыши, — ворчал Байдаров. — Ну вот объясни мне, куда ты глядишь сейчас?
— А ты взгляни сам, какой интересный таинственный дом.
Слева, на углу улицы, отдельно от всех строений, стоял небольшой мрачный особняк, с узкими стрельчатыми окнами и такой же дверью.
— Это типичный готический стиль, — продолжал Березкин, с увлечением художника разглядывая дом, — видишь, двери какие. А окна узенькие-узенькие. Такое впечатление, будто кто за ними прячется.
— А может и прячется, — заметил Байдаров, с неодобрением посмотрев на окна узкие, как бойницы. — Давай-ка, на всякий случай, отойдем подальше.
Березкин послушно шагнул в сторону. В ту же секунду из узкого окна особняка сухо щелкнул пистолетный выстрел. С Березкина слетела пилотка, он охнул и медленно повалился на бок.
Первая встреча
Байдаров подхватил товарища на руки и закрыл его своей широкой спиной. Но второго выстрела не последовало, за стеклами углового окна что-то мелькнуло и исчезло.
Не заботясь о том, будут в него стрелять или нет, Байдаров присел тут же на мостовой и положил голову Березкина себе на колени.
— Сережа, — позвал он тихо, как будто тот спал и жалко было разбудить его, — Сережа!
Глаза Березкина были закрыты. Тонкая струйка крови сбегала по щеке, и Байдаров с холодеющим сердцем несколько секунд смотрел на эту ярко-красную полоску.
Потом медленно отодвинул в сторону нависающую прядь волос с побледневшего лица юноши… и тут же облегченно вздохнул. Над виском виднелась неглубокая рваная ссадина — Березкин был только контужен пулей, скользнувшей по голове.