Вирусы не отстирываются
Шрифт:
Глава двадцать третья,
Руководители СОС, его делегаты, правительство планеты, не говоря уже о друзьях и родственниках Удалова, пребывали в полном отчаянии, когда Удалов сошел с попутного корабля на спутнике планеты, и такой же, как и прежде, веселый и жизнерадостный, полный сил и энергии направился к медицинскому контролю.
Его узнали прежде, чем он успел открыть рот.
Сначала по залу прокатился шепот:
— Удалов!
Затем шепот перешел в громкие возгласы и радостные крики:
— Удалов! — прокатывалось по залу.
Врачи распахнули барьеры, таможенники подняли пропавшего без вести делегата на руки и пронесли к катеру, который взял курс к планете.
Может быть, не исчезни Удалов так драматически, не стань он центром интриг и беспокойства, значение его для делегатов и судеб СОС не было бы столь громадным. Но теперь, когда никто не надеялся на его возвращение, встреча Удалова вылилась во всенародный праздник.
Удалов стеснялся, краснел, утверждал, что не нуждается в таких шумных знаках внимания, но, разумеется, никто его даже не слышал.
Апогей радости пришелся на тот момент, когда смущенный Удалов вошел в зал съезда.
Делегаты встали. Ведь за время отсутствия Удалова все только о нем и говорили, его скромная речь в день открытия съезда превратилась в воспоминаниях очевидцев в кардинальный и основополагающий доклад. Лозунг «Середина непобедима», брошенный Удаловым с трибуны, стал самым распространенным словосочетанием на планете, и уже несколько городов боролись за право поставить Удалову памятник, в случае, если его не отыщут, а одна небольшая безответственная планета Пршекай официально объявила, что Удалов родился на ней, в небольшом городке, и в младенчестве был выкраден землянами.
Напрасно отговаривался Корнелий усталостью и нездоровьем. Под шум аплодисментов его вынудили подняться на трибуну и сказать речь.
Удалов откашлялся, одернул полы пиджака и сказал таким знакомым всем присутствовавшим высоким застенчивым голосом:
— Здравствуйте, дорогие коллеги, дорогие средние существа Вселенной. Мне приятно вновь вернуться в лоно родного съезда.
Раздались бурные аплодисменты, которые во время речи Удалова стихали лишь изредка.
— Вас всех, — сказал Удалов, — явно волнует вопрос: где я был в это время, куда я исчез и почему никого не предупредил. Разрешите мне начать с самого важного. Я был на планете Кэ.
В зале грянула тишина.
— Я знал об опасности, угрожающей всему человечеству. Я знал о тайне, связанной с этой планетой, и счел своим долгом лично направиться туда в сопровождении моего друга, синхронного переводчика Тори. Мы решили, что либо разгадаем тайну и ликвидируем опасность, либо погибнем.
Когда аплодисменты стихли, Удалов продолжал:
— С большими трудностями и приключениями добравшись до планеты Кэ, мы обнаружили, что наши опасения оправдались. Планета Кэ была захвачена микроорганизмами, которые внедрились во всех свободолюбивых жителей планеты и намеревались расширить агрессию, чтобы населить своими потомками тела всех жителей Галактики и, таким образом, поработить Космос. К счастью, мне удалось найти способ обезвредить микробов, хотя наша борьба, о которой я расскажу
Голос Удалова дрогнул. Председатель СОС Г-Г налил ему воды из графина и подвинул под локоть. Но Удалов отрицательно покачал головой. Он продолжал:
— Трудно представить, каким мучениям и издевательствам подвергались разумные существа на планете Кэ. В каждом из них сидел микроб, который говорил, что им надо делать, каким нектаром питаться и как размножаться.
Вопль негодования пронесся по залу съезда. У многих на глазах выступили слезы.
— И хотя тайна разгадана, — продолжал Удалов, — и меры принимаются, население планеты Кэ истощено, лишено моральной поддержки и совершенно деморализовано. Надо спасать наших друзей. Как это сделать, как помочь братьям по разуму, я еще не решил и прошу вашего совета.
Удалов сел и скромно отвернулся от урагана, вызванного рукоплесканиями.
С мест раздавались возгласы, славившие Удалова, а также советы, как спасти планету Кэ. Шум стоял невообразимый, и никто не заметил, как в зал вбежала запыхавшаяся и растрепанная, уставшая от пересадок и нервного напряжения Ксения Удалова, которую поддерживал под локоть Николай Белосельский.
Ксения тут же увидела своего мужа и помахала ему рукой. Но, разумеется, в этом гаме и мелькании конечностей ее не заметили.
— Видишь? — крикнула Ксения на ухо своему спутнику. — Сидит! Нарочно меня волновал. Может, никуда и не исчезал.
— Вот и хорошо, — сказал Белосельский с облегчением. — Значит, нам можно возвращаться. Подойдем к нему в перерыве, пожелаем счастья и успехов в работе, а потом домой.
— Нет, — сказала Ксения твердо, — не для того я его догоняла, чтобы оставить в одиночестве. Полетим домой все вместе. Так я решила.
И Белосельский с ужасом понял, что ничего поделать с этой женщиной он не может. И понял другое: хоть он и уехал от Гусляра дальше, чем расположен город Петропавловск-на-Камчатке, все равно никуда не делся от тяжелого груза прошлого.
— Погляди, Коля, — сказала между тем Ксения, которая умела быстро успокаиваться. — Всюду портреты моего мужа, плакаты на непонятных языках — тоже в его честь. Уважают Корнелия. Приятно это. Пойду, пожалуй, скажу народу, что я его жена.
— Ты не права, Ксюша, — сказал Белосельский. — Это уважение оказывается не лично Удалову, а всему населению нашей планеты. Мы же с тобой рядовые ее граждане и не должны зазнаваться.
Председатель съезда Г-Г поднялся на трибуну и постучал карандашом о графин.
— Тишина! — сказал он.
Тишина наступала медленно, делегаты с трудом успокаивались. Наконец, председателю удалось успокоить зал и он сказал:
— Мы тут посоветовались с уважаемым делегатом Удаловым и пришли к положительному решению, которое я выношу на голосование. Мы предлагаем всем делегатам, кто может и хочет передвигаться в кислородной атмосфере, провести заключительное заседание на несчастной планете Кэ, этим продемонстрировав нашу солидарность с ее населением, а также на месте найти реальные меры помощи пострадавшим.