Вишневая трубкаПовесть
Шрифт:
Страницу за страницей он прочитал протокол и вывел под ним корявую подпись.
— Кажется, и я начинаю кое-что понимать, — сказал Дорошенко, когда Кузьмина увели. — Оказывается, все гораздо сложнее, чем мне представлялось.
Батов дружелюбно посмотрел. на своего помощника.
— Дошло, говорите? — и тут же перешел на деловой тон: — Срочно запросите Одессу, известен ли им Мазуркевич. Мне почему-то помнится, что парикмахерской водников на Канатной не было…
Глава четвертая
После ночи, проведенной у своей
— Спит? — спросил он, кивнув головой в сторону спальни жены.
Служанка поспешила доложить:
— Миссис Стивенс возвратилась под утро.
— Хорошо, Хильда, приготовьте ванну и завтрак, — распорядился он, пропустив мимо ушей сообщение прислуги.
Он давно махнул рукой на причуды жены. Пожилая женщина точно с цепи сорвалась. Сейчас спуталась с этим Карлом Винертом и, не стесняясь детей, разрешает ему посещать ее здесь, дома. Старая потаскуха! Ей все еще что-то мерещится…
Правда, Карл выгодно сбывает для Стивенса кое-какие товары, например крупные партии лежалых сигарет. Этот делец и пройдоха готов не только сигареты, а и самого папу римского продать с аукциона. Нет худа без добра…
Стивенс стал раздеваться перед зеркалом, готовясь принять ванну. От излишне выпитого вина побаливала голова, в ушах неприятно шумело, чувствовалась усталость. Да и годы давали себя знать.
В зеркале отражалось одутловатое лицо с выпученными насмешливыми глазами и отечными мешками под ними. В черных, гладко зачесанных назад волосах уже серебрилась седина. Внимательно разглядывая себя, Стивенс произнес:
— Стареешь, парень, сдавать начинаешь! — И плутовато подмигнул.
Напоминание о старости нисколько не опечалило его, так как он давно уже замечал ее приближение. Человек со всем свыкается… Но каждый раз, встречая новую, приглянувшуюся ему женщину, Стивенс забывал о возрасте, о детях и даже снисходительно смотрел на увлечения жены. Он был человек далеко не сентиментальный и никогда не чувствовал угрызений совести за свои поступки.
Теплая вода плескалась через край ванны на восково-желтый кафель. Тихо жужжал вентилятор. Распаренный докрасна Стивенс блаженствовал. Пока Хильда накрывала на стол, полковник предался раздумью. «Черт возьми! Совсем недурно все складывается. За несколько лет райской жизни в Европе дела пошли в гору. Служба ничуть не мешала его коммерческой деятельности. Да, Карла гнать не стоит, еще парочку лет — и можно будет возвратиться домой. Пока же нужно держаться. Бизнес есть бизнес. Даже в ведомстве Даллеса…».
Приведя себя в порядок и позавтракав, Стивенс поехал на службу. Сегодня его ждали неотложные дела. Нужно было подготовить Горлориза к возможной встрече с шефом, если тот захочет с ним разговаривать.
«Обрадую старика, — предвкушал полковник. — Вот удивится, когда узнает, что у меня есть человек для посылки в Россию. Старик последнее время рвет и мечет».
Стивенс почти бегом поднялся к себе. У двери кабинета остановился, глубоко вздохнул и переступил порог.
Поздним вечером к особняку на Фридрих-штрассе, стоявшему в глубине темного двора за
Автомобиль, сверкнув лаком и никелем, скрылся в глубине двора.
Пассажиры уверенно направились по мокрой от дождя асфальтированной дорожке к затемненному особняку с единственным освещенным окном. Поднявшись по ступенькам лестницы к парадной двери, Стивенс нажал кнопку звонка, а минуту спустя дверь автоматически отворилась. В вестибюле зажегся свет.
— Подождите здесь! — бросил через плечо Стивенс своим спутникам.
Перед кабинетом шефа полковник поправил костюм и постучался.
Как только Стивенс скрылся за дверью, один из оставшихся в вестибюле опустил ворот пальто и бесцеремонно уселся на диван, всем своим видом показывая, что он здесь свой человек. Это был Стецько, один из руководителей «Центрального провода ОУН», ведавший вопросами разведки. Впрочем, ничем он не «ведал», а лишь послушно выполнял приказы Стивенса. И все-таки в эмигрантских кругах, в глазах тех, кто оказался за пределами Украины и влачил жалкое существование, Стецько был фигурой! Элегантный костюм, модные ботинки, дорогой перстень на пальце — все говорило о том, что этому немолодому человеку с благообразным лицом живется недурно.
Догадываясь о причине приглашения в роскошный особняк, со вкусом обставленный старинной мебелью, он, как и Стивенс, решил, что сегодня представится удобный случай сорвать с хозяев немалую толику. Только бы не отказался Горлориз. Только бы согласился еще на одну ходку…
Он искоса посмотрел на Горлориза, продолжавшего стоять у дивана. Горлориз стоял неподвижно, уставившись тяжелым взглядом на закрытую дверь в кабинет шефа.
— Садитесь, друже Петро, — любезно предложил Стецько, освобождая место рядом с собою. — Пока пан шеф позовут нас, поговорим немного.
Петро Волченко — это был он — угрюмо оглянулся, и на душе у Стецько вдруг стало тревожно: а что, если откажется? Ведь с Горлоризом окончательно не договорились. Может быть, сделать это сейчас, пока Стивенс разговаривает с шефом? Но тут же успокоил себя: выбора у Волченко нет…
А на душе у Волченко было тревожно. Тонкие его пальцы нервно теребили пуговицу обтрепанного пальто. На худом, испитом лице ходили тяжелые желваки… Особой прозорливости не требовалось, чтобы догадаться, зачем приглашен он сюда, в этот тихий особняк, охранявшийся днем и ночью. И Стецько не просто так скалит в доброжелательной улыбке свои золотые зубы. Видать, опять понадобился…
Сегодня шеф пребывал в отличном настроении. Лучший «специалист по России» развалился в кресле, положив вытянутые ноги на мягкую, обитую темной кожей подставку. Предупрежденный по телефону, он приветливо кивнул вошедшему Стивенсу, даже некое подобие улыбки появилось на его пергаментном усохшем лице.
Стивенс почтительно поклонился:
— Господин генерал! Я привел курьера, о котором докладывал вам днем! — громко доложил он глуховатому шефу. И с первого шага не угодил, перестарался.