Вишнёвый луч
Шрифт:
Сели, пьём кофе. Даша на английском языке руководит кем-то, бегающим по коридору. А француз на русском уверяет её, что вчера она была прекрасна. И вовсе не пьяная. Я смекаю, что они были на какой-то вечерине, представлявшей взаимный интерес. Потом соображаю, что они дружат лет двадцать пять и я тут не помеха ни в чём. У них очень светская беседа, они оба к чему-то причастны, бомонды сплошь. Эти полунамёки, полувзгляды, - нет, никакой интимности тел, а только кастовость и посвящённость. Обычно я до дрожи ненавижу этот вид
– Вы работали в рекламе?
– спросили наконец меня.
– Да. И давно. И даже преподавала её основы, - говорю я и левый глаз придерживаю. Кровь течёт.
– Прекрасно. Скажите, какие ассоциации у вас вызывает слово "мужик"?
– Прекрасные, - нашла в себе силы улыбнуться я.
– Что-то очень крепкое и ответственное.
– Вот!
– обрадовалась Даша.
– От-вет-ствен-ность! Здорово. Сколько вы хотели бы получать в месяц?
Я набрала побольше воздуха и как прыгнула:
– Тысячу. Чистыми.
– О"кей. Сегодня же поговорю с шефом. Нашему проекту нужен пиар-менеджер. Вы знакомы с пиаром?
– Да. Я даже с имиджмейкерством знакома. Было дело. С кандидатами в депутаты парламента.
– Ну и как? Они прошли в парламент?
– Да.
– Отлично.
– Даша искренне радовалась. От её гиперсветскости не осталось и следа.
– Завтра позвоню вам!
На улице мы с французом перевели дух и рассмеялись. Он был очень доволен переговорами - и скоростью, и результатом. Я тоже.
– Ну что ж, теперь я могу со спокойной совестью лететь в Париж, - сообщил он.
– Сходите к травматологу, зашейте лицо, а то некомильфо. А Дашка - прелесть, правда? Вы не будете больше плакать?
– Надеюсь, нет. Опять же - ирония судьбы... Мужик. Надо же такое выдумать!
– Собственно, какая разница - что рекламировать, - сказал француз.
– Всё рекламируют. Зажигалки "Мужик". Пикантно.
– Не только зажигалки. Пепельницы тоже. А вообще-то - сигареты. Вы разве не поняли?
– Да?
– Он вдруг задумался и огорчился.
– А я почему-то решил, что только зажигалки. Это, конечно, тоже пошлость, но, по крайней мере, это объяснимо. Но сигареты...
– Вы же видели: там целый блок сигарет лежал на столе. Даша сказала, что это пробная партия.
– Не заметил. Надо же, - ещё пуще огорчился француз.
– Я, видите ли, не курю.
– Не курите?
– удивилась я.
– А зажигалку носите?
– Это для женщин, - мягко объяснил он.
– Мои женщины, случается, курят. Я соответствую. Я не могу отказать женщинам ни в чём.
– Вот почему вы спасли меня!
– развеселилась я.
– Прилетаете вы из Парижа в Москву, бродите по улицам, подбирая павших, и спасаете, и спасаете. На трудотерапию там устроить, например.
– Это случай. Вы так горько плакали, лёжа в луже, что спасти вас должен был любой нормальный
– Но обязательно - мужик, - подчеркнула я, прищёлкнув перстами, как Даша. Она почти каждое слово, казавшееся ей удачным, сопровождала звучными жестами, щелчками, махами, возгласами, словом, вела себя, как заправская рекламистка.
– Вот вам и первый пиар-ход: мужик всех спасает, - подхватил француз.
– Он всегда на гребне событий.
– Это штамп. И не всех он спасает. Мужики помещикам усадьбы жгли... Вилами кололи.
– Ну кто помнит историю! А из штампов и состоит вся эта паблик-работа, насколько я её понимаю. Во Франции рекламисты и пиарщики тоже обращаются к сложившимся, уже звучащим струнам души массового потребителя, только там немного иные массовые песни.
– Мой собеседник мечтательно посмотрел на небо, словно выбирая себе попутный самолёт до Парижа.
– Вам, кажется, в аэропорт уже...
– тихонько напомнила я.
– Вы не представляете, что вы для меня сделали.
– Представляю, - вернулся он на землю.
– Для меня тоже однажды взошло солнце. Помню, это было очень приятно.
– Вы, очевидно, волшебник и очень свободный человек. А вдруг я не оправдаю вашего и Дашиного доверия? Вдруг я - врунишка, никогда не работавшая в рекламе?
– Конечно, это была бы настоящая катастрофа для сигарет "Мужик"!
– расхохотался француз и легонько чмокнул меня в щёку.
– Мне пора, а вам - удач и мужиков! Как спасётесь - прилетайте в Париж, я работаю гидом, всё покажу вам самое красивое.
И он дал мне визитную карточку.
– Вот это денёк!
– почти счастливо вздохнула я.
– Из лужи - прямо в офис "Мужика", на тысячу долларов, а также в Париж на экскурсию. Право, жить стоит хотя бы для того, чтобы досмотреть плёнку.
– Жить вообще стоит, - серьёзно сказал француз и поднял руку.
Такси подхватило его и умчало в даль. Я пошла в травмопункт, а потом домой.
ПЕРВАЯ РЕПЕТИЦИЯ
У лифта топтался Давид, весь увешанный авоськами. Лицо - отрешённое и сосредоточенное, словно Давид мыслит. Я поздоровалась. Он посмотрел на меня, как с горы спустился. Молвил:
– Что-то вас давно не видно.
– И вас что-то.
– Меня видно.
– У меня слабое зрение, - пояснила я.
– Я знаю средство, обостряющее зоркость.
– Посоветуйте, пожалуйста, - сказала я, поглядев на его кульки.
– Это надо показывать. Пойдём к вам.
– У вас руки заняты. И вас ждут, я полагаю.
– Ничего, дам отдохнуть и фонтану.
– Я только что с работы. Сейчас не время для медицины. И в травмопункте я уже была.
– Э-э, да вы мужиков-то - боитесь!
– усмехнулся Давид.
– Ясный корень. Некондиция... вы.