Витпанк
Шрифт:
— Но мы действительно ничего не делали, — снова начал он. — Мы только…
Я увидела, как рука Гаса крепче сжала ворот его футболки, и Эндрю остановился.
— Я больше никогда не приду сюда, — сказал он.
— Хорошо, — отвечал Гас. — Я верю тебе. А теперь, прежде чем вы уйдете, вы поможете мне поставить эти полки обратно на дерево, ведь правда?
Марк и Эндрю кивнули. Гас отпустил их. На мгновение мне показалось, что они собираются удрать, но потом мой брат повернулся к дереву. Они с Гасом приделывали
— Ну, вот и отлично, — сказал Гас, когда они закончили. — А теперь валите отсюда.
Мальчики прошли до края полянки шагом, а потом припустились бежать. Лиса пересекла полянку и встала рядом с отцом; я осталась стоять где стояла, ожидая, когда он начнет читать нам лекцию — я не сомневалась в этом. Мы не должны были заводиться, мы не должны были кидаться камнями. Мы все сделали неправильно.
Какое-то время он не говорил ничего, потом опустил взгляд на Лису.
— Если меня нет поблизости, лучше не связывайся с нарушителями, — мягко попросил он.
— Ладно, — сказала Лиса. — Наверное, так лучше.
Он коснулся рукой ее плеча.
— Ты в порядке?
— Ага. У меня все отлично.
— Ну что ж, — кивнул он, — мне все равно требовалась передышка. Но теперь я, пожалуй, лучше вернусь к работе.
И он пошел к домику, так и не начав лекцию. Я уставилась ему вслед, потом перевела взгляд на Лису.
— Ты знаешь, твой папа не похож ни на кого из тех, кого я встречала.
Она улыбнулась и кивнула.
— Да, я знаю. — Она взглянула в том направлении, куда убежали мальчики. — Похоже, он прав — они больше не вернутся.
— Угу.
— У тебя хороший бросок, — сказала она. — Ты здорово отметила своего братца. С чего это тебе вздумалось просить папу, чтобы он его отпустил?
Я пожала плечами, чувствуя себя немного неловко.
— Он был и так уже достаточно напуган. А если бы копы привели его домой, мой отец… — Я остановилась, не в силах описать, насколько это было бы ужасно. — Ему бы пришлось действительно несладко.
Лиса нахмурилась, разглядывая мое лицо.
— Да ладно. Все нормально.
Когда я вернулась домой, брат поджидал меня на заднем дворе. Он сидел на одном из расставленных там стульев, ничего не делая. Я остановилась, едва войдя в калитку.
— Мне стоило бы поколотить тебя за то, что ты бросалась в меня камнями, — сказал он.
Я оставалась стоять возле калитки, готовая убежать. Я нервно повела плечом.
— Я попросила Гаса отпустить тебя.
— Угу. — Он продолжал внимательно разглядывать меня. — А откуда ты знаешь этого парня?
— Он отец моей подруги.
— Эндрю говорит, что это какой-то шизанутый байкер. Говорит, что он опасен и что мы должны заявить на него копам.
Я вспомнила татуировки и мотоцикл рядом с домиком.
— Он пишет книжки, —
— Эй, Джоан! — окликнул он меня. Он наклонился вперед, сидя на стуле, его руки были сжаты в кулаки.
— Что? — я остановилась.
— Спасибо, что попросила его отпустить меня.
Я недоверчиво воззрилась на него. Мой брат еще никогда ни за что не благодарил меня.
— Угу. Не за что.
— Ты ведь не станешь об этом рассказывать, правда?
— Я никому ничего не скажу.
— Ну и ладно, — он с видом облегчения откинулся на стуле.
— Знаешь, Эндрю говорит, что у этой девчонки крыша не на месте. В школе над ней все смеются.
Я прикусила губу. Я могла себе представить Лису в школе. Она туда совершенно не вписывалась. Она выглядела не так, как надо, вела себя не так, как надо. Она принадлежала лесу.
— Если ты будешь с ней водиться, все решат, что ты тоже с придурью. Ну, в этом-то, конечно, ничего нового нет…
Теперь, когда он начал надо мной подтрунивать, напряжение ушло из его голоса. Я повернулась и пошла в дом, чтобы принять душ перед обедом.
Следующие несколько недель прошли замечательно. Мать занималась распаковкой вещей и была, по-видимому, только рада, что я провожу все вечера со своей подругой.
Однако в субботу, как раз перед тем, как должен был начаться учебный год, мать объявила, что мы идем в гости к соседям на барбекю возле их бассейна.
— Синди Гордон как раз твоя ровесница, — сказала она мне. — А миссис Гордон — вожатая местного отряда старших девочек-скаутов. Я с ней поговорила насчет того, чтобы меня назначили помощницей вожатой.
Должно быть, я помрачнела, потому что она спросила:
— Почему у тебя такое ужасное лицо?
— Я… э-э… я не уверена, хочу ли я записываться в скауты, — нерешительно произнесла я. — Понимаешь, быть скаутом — это было хорошо, пока я была маленькой девочкой, но мне кажется…
— Не глупи, — прервала меня мать. — Тебе всегда нравилось быть скаутом!
Мне никогда не нравилось быть скаутом. Но моей матери нравилось быть вожатой.
— Я не смогу пойти на барбекю сегодня вечером, — сказала я. — Я собиралась к Саре. Она ждет меня.
— Хочешь, я позвоню ее матери и скажу, что ты не сможешь прийти? Уверена, она поймет.
— У меня нет ее номера, а у нее нет матери. Я должна пойти к ней домой.
Брови моей матери сдвинулись еще больше, и я поняла, что она задумалась о семье Сары. Мне не следовало говорить о том, что у нее нет матери. Это просто сорвалось у меня с языка.
Но мать уже потеряла интерес к моим затруднениям.
— На это сейчас нет времени. Ты должна помочь мне сделать картофельный салат.
Она направилась в кухню.