Витязь 2
Шрифт:
Впрочем, на этот раз защитнику чести девицы, распространявшей сплетню. Княжна Аничкова, не получив меня, затаила обиду и решила принять участие в злословии относительно более успешной соперницы. Я не мог пройти мимо такого, и потребовал извинений. Нашёлся тот, кто пожелал отстаивать её честь. К слову, жених, который Елагин, так же хотел драться за свою невесту, но та пожелала сделать ставку на одного из приближённых бояричей. Не стала рисковать сильным одарённым и будущими перспективными детьми.
Две окончательных смерти и три
Вообще-то, как-то сомнительно, что желающих чесать языками, а главное проверить меня на прочность станет меньше. Мои успехи в фехтовальном зале не впечатляли, да и на поединках секунданты с чистым сердцем могли утверждать, что я не так уж и быстр, и не отличаюсь особой ловкостью. Меня даже на предмет использования усиливающих зелий проверяли. В результате пришли к выводу, что я везучий сукин сын.
— Никита, может уже хватит? — попросил Вальцов, когда мы вышли на широкое крыльцо манежа.
— Устал бегать в Москву и от новых знакомств? — хмыкнул я.
— Не в этом дело. Просто это уже перебор, и за тобой скоро закрепится слава записного бретёра. Ну и такой момент, что ты лупишь всех по головам. Никому не понравится выказываемое этим пренебрежение. Вот народ и бесится всё больше и больше.
— Пренебрежение?
— Ну да. Ты словно говоришь, что мог бы и убить, но они остались живы только благодаря твоей милости.
— А почему не предупреждение, что если не остановятся, то могут и богу душу отдать?
— Смеёшься? Какой же нормальный дворянин не знает, что вряд ли доживёт до старости. Имеет значение лишь то, как принять смерть.
М-да. А вот это я действительно упустил. Особенности дворянского воспитания. Ради красного словца, эффектного жеста, красивого и запоминающегося поступка и жизни не жаль. Это, между прочим, ни разу не фигура речи, а самый что ни на есть жизненный принцип дворян аборигенов. И мой реципиент жил по тому же принципу, вот попавший в него я, совсем другое дело. До сих пор не могу принять многое из того, что для местных норма.
Собственно именно по этой причине и был принят дуэльный кодекс, в той или иной степени схожий во всех странах. Иначе численность дворянского сословия уже уменьшилась бы если не на порядок, то уж в разы, точно.
— То есть, полагаешь, что все воспринимают это, как моё желание унизить противника? — спросил я.
— Именно. — Подтвердил Дмитрий.
— А об этом-то я и не подумал. Впрочем, в любом случае всё скоро всё закончится. — Заверил я друга.
Ни капли лукавства. После той дуэли с убитыми противниками, у нас с тестем
— Ну что, время позволяет, провожу тебя на портальную площадь. Ещё и на первую пару успеешь. — Предложил я другу.
— А что ещё остаётся. Не мог ты поссориться не среди недели? Да ещё и противника выбрал с ненормальными секундантами.
— Что, тоже душные?
— Я бы не сказал. Но слишком уж они болезненно реагируют. Как будто мы не представляем интересы других, а конфликт между нами. Думал этот опять предложит групповую дуэль.
— Ничего удивительного. Он из окружения княжны Аничковой, а я посмел позволить себе лишнее по отношении к ней.
— Да это-то понятно, но и перегибать не стоит. Ладно, я сам доберусь до портальной площади. Иди приводи себя в порядок.
— Смеёшься. Да я даже не вспотел. Нет уж дружище, вот провожу тебя, а там уж с чистой совестью на занятия.
Это на территорию универа нельзя в собственном экипаже и уж тем более на дуэль. Но лёгкий экипаж князя Зарецкого, с Любавиным в качестве охраны, ожидал нас неподалёку от ворот. Так что проблем с тем, чтобы быстренько добраться до портальной площади не возникло.
В принципе, мне охрана без надобности, хотя тесть и настаивает, тем не менее ничуть не сомневается в том, что это лишнее. Дело вовсе не в уверенности в моих способностях. Убить меня до женитьбы, когда я только начал «ухаживать» за Ольгой, имело смысл. Но после, стало уже не актуальным, ведь именно меня объявили отцом, а значит я превратился для Каменецких в полезный актив. Но сегодня я не возражал, так как имел пару вопросов к Любавину.
— Фрол Акимович, давно хотел поговорить с вами. — Заговорил я, на обратном пути.
— Слушаю вас, Никита Григорьевич. — Ответил мне сидевший рядом Любавин, обратив внимание на то, что я накинул на нас «Полог тишины».
— Развейте мои сомнения. Как так случилось, что вы не всполошились, когда в тот вечер исчезла метка с Ольги Платоновны?
— Я уже ответил на все вопросы во время дознания.
— Вам есть, что скрывать от меня? Князь счёл необходимым утаить какие-то обстоятельства от мужа Ольги Платоновны?
— Полагаю, что об этом вам лучше спросить его светлость.
— Благодарю. Это всё, что я хотел знать. Кучер, езжай к усадьбе старого князя. — Приказал я, сняв «Полог тишины».
Однако тот проигнорировал мой приказ, словно я и не к нему обращался. Я посмотрел на Любавина, на что он отрицательно покачал головой.
— Фрол Акимович, университет ведь не тюрьма. Ну довезёте вы меня туда, я возьму извозчика и направлюсь к Игорю Всеволодовичу. Затрачу чуть больше времени, только и всего.
— Я к тому, что это плохая идея, Никита Григорьевич.