Витязь. Владимир Храбрый
Шрифт:
…Звонили на Москве колокола; пели в церквах, молились, желая победы. На крышах домов, словно галчата, сидели ребятишки, махали руками, радуясь великому множеству собравшихся пешцев и верховых; знаменосцы трубили в медные трубы, созывая полки в походные колонны, из камней площади перед белыми стенами Кремля железными подковами высекали искры лошади…
Сизым кречетом взвивалось сердце великого князя, глядя на собранные в Москве русские рати, чтобы идти на Вожу. Ведь недавно, кажется, говорил брату Владимиру (хотя время летит тоже кречетом - уже несколько годков прошло), что князей своих к единению ведет, как быков к водопою, а они упираются, вырывают из рук веревку, аж все ладони
Когда почувствовал Дмитрий Иванович их собранную воедино душу? Когда началось князей подданных просветление?.. Может, когда поймали беглого попа-расстригу, посланного с заданием отравить великого князя?.. А может, при виде на Кучковом поле отрубленной головы сына гордеца-тысяцкого Василия Вельяминова?.. А слетела голова-то у Ивана, сына Васильева, не только потому, что этого попа с мешком лютых зелий из Орды послал, а чтоб видели все, как карает великий князь московский за предательство: упирайся бык, князь стерпит, но не отступайся от дела общего, не твори измены…
Многие сразу тогда поняли: добр великий князь с теми, кто по сердцу ему, в ком видит опору свою, а суров и жесток к нечестивцам… Испугались?.. Просто испокон веку на Руси смертно ненавидели отступников! Вот почему еще раньше, за три года до этого многие князья так же, как и ныне, скопом выступили в помощь Дмитрию Ивановичу, когда впервые налицо обнаружилась измена… На Москве и Твери.
17 сентября 1374 года скончался Василий Васильевич Вельяминов. Никто не сомневался, что место тысяцкого займет старший сын покойного, Иван. Но князь Дмитрий, по совету князя Владимира, не только не назначил Ивана тысяцким, а вообще упразднил эту должность. Слишком много брали на себя Вельяминовы - это видел Владимир. И подсказал брату: пусть отныне на Москве, как и во всех малых городах Белого княжения, всеми делами городского хозяйства ведает простой наместник. Чтоб не задавались и не творили зла. Все помнили загадочное убийство тысяцкого Алексея Босоволкова-Хвоста и последовавшую за ним ссылку Василия Вельяминова в Рязань.
Под стать отцу был и Иван: несдержан, высокомерен, ничем не брезговал для достижения своих целей… В праздник Масленицы 1375 года Дмитрию Ивановичу доложили, что из Москвы исчез его двоюродный брат Иван и с ним дружок Некомат, не то грек, не то генуэзец. Не порадовало донесение, что беглецы объявились в Твери у князя Михаила Александровича. В кои-то веки слыхано, чтоб к тверичу переметывались московские бояре!
Потом вышло так, что Иван Вельяминов пообещал тверскому князю ярлык на великое княжение исхлопотать в Орде. Значит, заранее сносился с великим ханом. Когда Некомат от ордынцев ярлык этот Михаилу Александровичу привез, то всем стало понятно, что было сие не переметывание, а прямая измена…
Уж при Михаиле-то великом князе Иван Вельяминов обязательно бы тысяцким стал, а купец Некомат всю выгодную торговлю бы заграбастал… А пока Иван в Орде оставался и ждал, как дальше развернутся события.
И слово «измена» стало гулять по Москве и больно хлестнуло по самолюбию всех Вельяминовых, особенно Микулы, женатого на родной сестре жены Дмитрия Ивановича. Вельяминовы поспешили откреститься от предателя. И московский князь их искренние раскаяния принял, даже взял в воеводы на Вожу брата покойного тысяцкого Тимофея Васильевича, окольничего.
Но прознавшие тайну подмены свадебного пояса (были такие - шила в мешке не утаишь) говорили: «Дмитрий мстит Вельяминовым за то, что во время свадьбы в Коломне они подменили золотой пояс».
Сразу
Из Волока Ламского вел полки плечом к плечу с Дмитрием Ивановичем князь Владимир Андреевич. С ним был и Василий Кашинский, которого надлежало восстановить на уделе, отнятом у него Михаилом Тверским.
Вскоре полки достигли Волги, и ратники приступили к осаде.
Тверичане бились с утра до ночи, гасили огонь, коим Дмитрий Иванович поджигал город, изнывали от нехватки пищи и воды, умирали, но не сдавались. Они были верны Михаилу до конца.
После трех недель осады, видя безысходность своего положения, некоторые люди шли к Волге и с пением молебнов топились.
Владимир Андреевич, Василий Кашинский и Дмитрий Иванович, глядя на пожары в городе, изумлялись мужеству тверичан.
– Брат, - сказал Владимир, - верность их своему князю велика…
– Это верность соколят в своем гнезде отцу-соколу, - добавил Василий Кашинский.
– Друзья, а разве вы не так верны мне?
– вопросом ответил им великий князь.
И всем стало как-то неловко от этих слов…
Жестокость была частью тогдашнего военного искусства. И это не осуждалось, ибо, приходя к Москве, тверичане вели себя так же. Видевший не раз огни пожаров, Владимир Андреевич обратился к брату:
– Дмитрий, я предлагаю построить через Волгу два моста: один выше города, другой ниже реки Тьмаки. Тогда мы сможем осадить Тверь сразу с двух сторон…
Но и без этого город пылал; стены его уже были черны от копоти, а когда сводные полки Дмитрия только подошли, то эти стены, возведенные из глины, белели известью.
Некоторые из осаждающих, бывавшие в Орде, кричали:
– Эй, подкумызники, вы себя огородили такой же стеной, как в Сарае… Погоди, мы еще и до Сарая доберемся, как до вас…
– Кто это там до Сарая хочет добраться?
– неодобрительно спросил великий князь.
– Да, небось, ушкуйники новгородские… Только что прибыли нам на подмогу, - сказал Владимир Серпуховской.
– Ну им не впервой на Волге разбойничать. Но сейчас нам не след такие шуточки отпускать по адресу золотоордынского хана…
Владимир послал Кашинского заткнуть рот шутникам. Князь Василий выявил особо рьяных и собственноручно отхлестал плеткой.
После возведения мостов москвичи пошли на новый приступ, но и тогда не преодолели городских стен.