Viva la M?salliance или Слава Мезальянсу
Шрифт:
— Вот и отличненько, — Ёла довольно хлопнула любовницу по коленке. — А я тебе помогу… дай смету.
Слечна Глашек рассеяно и слегка затравленно посмотрела на добродушную дворянку поверх планшетки, а затем нехотя протянула запрошенные бумаги с таким видом, будто бы расставалась не с отчётностью, а с заветной плиткой молочного шоколада, о которой мечтала последних часов пять.
— Спасибо, — довольно улыбнулась “номер два”, а затем углубилась в изучение распечаток: та скорость, с которой взгляд очей цвета фуксии скользил по строкам, просто поражала.
Броня за столь короткий срок не смогла бы
Девушке стало несколько грустно, и она скользнула взглядом по зале, надеясь зацепиться за что-то, что могло бы отвлечь её от гулла мыслей в голове. И в этот самый момент она заметила кое-что странное.
— Вик… ты… не читаешь?
Некромаг печального образа сидел с закрытыми глазами в паре метров от трона, скрестив ноги “по-персидски”. Можно было бы даже предположить, что он медитирует, если бы эта практика вообще была распространена среди шляхты и предполагала лёгкое покачивание головой в такт неслышимому никому, кроме него, ритму.
— Книга подошла к концу, — спокойно сказал он. — Музыка. Она спасает, когда в более не остаётся страниц, способных окунуть меня в мир чужих мыслей и грёз.
— И что ты слушаешь? — изогнула бровь слечна Глашек.
Виктор поднял веки, и взгляд его выражал, сколь тяжёлым оскорблением для него был вопрос.
— Классику, — произнёс молодой человек таким тоном, будто бы не мог понять, как кому-то вообще могла прийти в голову нелепая мысль о том, что пан Злобек может иметь иные музыкальные предпочтения.
Лешая молчала пару секунд, а затем вновь подала голос.
— У тебя хорошие динамики на телефоне?
Вику не требовалось повторять два раза. Жестом разом изящным и ленивым он извлёк из кармана нечто, больше напоминающее тонкую пластинку вулканического стекла, чем телефон, и тапнул пару раз по экрану.
Зала наполнилась характерным звучанием виолончели.
В пунш мне.
Вы плюнули в пунш мне.
Сударь, я требую
Сатисфакции.
Сатисфакции.
Сатисфакции.
Броня не выдержала и рассмеялась. И смех этот отлично гармонировал с надрывным воем струнных, что раздавался из динамиков телефона.
Но не с точки зрения Вика.
— Что вас так насмешило, слечна Глашек? — подозрительно сощурился молодой человек.
— Прости, — девушка попыталась подавить смешок, чтобы дать внятный ответ чуть раньше, но получалось у неё это из рук вон плохо. — Просто… ха… просто… ха-ха-ха… я понимаю, что в Богемии эта мелодия впервые прозвучала веке в XVI–XVII, но для меня это всегда останется перепевкой Бенни Бенасси, который творил в период времени… куда как ближе к современности.
Прищур Виктора изменился. Он стал более напряжённым.
— Насколько ближе?
— Конец второго тысячелетия.
Дальнейшие действия некромага заставили Броню удивлённо замолчать, ведь тот, не говоря больше ни
Обломки несчастного телефона улетели в мусорку, которую Лешая прятала за троном, а сим-карта перекочевала в скромный “тапик”, что дожидался своего часа во внутреннем кармане жилета пафосного некромага.
— Он осквернён, — спокойным голосом ответил Виктор на немой вопрос Брони.
Девушка чуть скосила взгляд в сторону и, увидев взволнованную пани Вейлис, явно не привыкшую в выходкам представителей магического сомнения, и ободряюще улыбнулась.
— Илега… раз такое дело и у нас появилось несколько минут, может расскажешь мне о том, как учителей готовят преподавать в школах, где каждый пятый молокосос обладает опытом прошлых жизней?
Камеристка задумалась.
— Ну… как сказать… на самом деле, в нашей программе этому уделяется не то, чтобы очень много времени.
— Правда? — удивилась некромагичка. — Мне казалось, это должно делать работу учителей более… специфичной.
— Не настолько. Во-первых, опыт прошлых жизней не у каждого пятого, а у каждого десятого. Да, ты правильно назвала процент попаданцев, но примерно половине из них память просто стирают, потому что те, я-ко-бы, не выдерживают младенчества: сама ведь помнишь, как круто быть взрослым человеком в тельце, не способном ни на что иное, кроме как гадить на пелёнки, да ещё и в ситуации, когда ты не понимаешь языка окружающих, а если даже и понимаешь, то не способна ничего сказать.
— Да, как-то вылетело из головы, — прикрыла очи Броня. — точно. Многие же сходят с ума. И тогда вызывают некромагов. Но мне казалось, что “многие” — это процентов десять-двадцать. Не думала, что речь заходит о половине.
— Это ты описала идеальную ситуацию, но в Богемии многие детские врачи сидят на проценте у шляхты, — хмыкнула Илега, мягко проминая виски госпожи. — Они сообщают родителям о том, что их младенец сходит с ума, и те в панике вызывают некромага за свои кровные. Доктор получает откат, а магуй — деньгу и, что самое важное, воспоминаний для насыщения праха. Магическую силу, за которую не надо платить. Обычно таким промышляет бедное дворянство: богатеям тратить силы на подобное просто лень.
— Иными словами, из-за коррупции на класс из тридцати человек приходится не пять-шесть попаданцев, а два-три? — уточнила Лешая.
А ведь девушка думала, что ситуация у неё в классе была связана с тем, что большинство предпочитало, как и сама Броня, “не палиться” лишний раз.
— Угу… а это не так уж и много. Чаще всего, конечно, придётся иметь дело с двумя попаданцами, которые к возрасту шести-семи лет будут уже в немалой степени подавлены авторитетом родителей и неприветливостью этого мира, — пояснила камеристка. — В смысле, я-то сама могу судить только по классам, где учились я и моя сеструня, да по тому, что нам на лекциях рассказывали. И звучит правдоподобно. Форгерия давит на людей. Но на каждого по-своему.