Византийская цивилизация
Шрифт:
8 сентября — Рождение Богородицы
14 сентября — Воздвижение Креста Господня 26 сентября — смерть святого Иоанна Богослова 6 октября — день святого апостола Фомы
9 октября — день святого апостола Иакова
10 октября — день святого Луки
13 ноября — день святого Иоанна Златоуста
14 ноября — день святого апостола Филиппа
16 ноября — день святого апостола Матфея
21 ноября — вхождение Богородицы в Храм
30 ноября — день святого апостола Андрея
9 декабря — Зачатие Богородицы
20 декабря до 6 января — Рождение и Крещение Иисуса Христа
18 января — день святых отцов церкви братьев Афанасия и Кирилла
25 января — день святого Григория Богослова (Назианзина)
2 февраля — Сретение Господне
3 февраля — смерть святого пророка Симеона
25 марта — Благовещение, праздник Пасхи, воскрешение Лазаря (суббота перед Вербным воскресеньем) до восьмого дня после Пасхи
25 апреля — день святого апостола Марка
30 апреля — день святого Иакова, брата Иоанна
8 мая — день святого Иоанна Богослова (Евангелиста)
10 мая — день святого апостола Симеона Зилота
21 мая — день святых императора Константина и императрицы Елены
26 мая — день святого апостола Алфея
11 июня — день святого апостола Варфоломея
19 июня — день святых апостолов Иуды-Фаддея, Лебея и Якова
24 июня — Рождение Предтечи (Иоанна Крестителя)
29
30 июня — день двенадцати апостолов
25 июля — успение святой Анны
6 августа — Преображение Господне
9 августа — день святого Апостола Матфея
15 августа — Успение Богородицы
20 августа — день святого апостола Фаддея
24 августа — Перенесение святого апостола Варфоломея
29 августа — успение Предтечи (Иоанна Крестителя)
К этим праздничным дням император добавил дни середины сорокадневного поста, пост на Троицын день и на Вознесение, а также все воскресные дни года. Таким образом, рабочие дни перемежались с 114–115 выходными днями каждый год, 18 из которых приходилось на Рождество и 10 на Пасху.
Время в Византии определялось церковью и ее богослужениями. Год, как и дневные часы, принадлежал ей. Первый день гражданского года, тот, который определял время рождения человека, был годом внутри индикта — пятнадцатилетнего периода, внутри которого определяли только номер года, его запись в публичных документах стала обязательной только при Юстиниане в 537 г. Вот отрывок из синаксиса Константинополя — собрания коротких фрагментов восхваления святых, расположенных в календарном порядке и предназначенных для утренней службы: «Это начало индикта, то есть декрета, так как у римлян порядок назывался индиктом. Он получил имя Цезаря Августа, вступившего в этот день на престол, переписавшего все земли и определившего размер ежегодного налога для всех граждан. И церковь, заимствуя систему индиктов в дань уважения традиции, по которой первый день был днем воплощения Бога, отмечала его как день, благословляющий и освящающий весь год. В этот день Иисус вошел в храм евреев, взял книгу пророка Исайи, открыл ее и остановился на следующем отрывке: „Божественный дух сошел на меня, так как Он меня помазал, чтобы я шел проповедовать Евангелие единым, Он меня направил объявить благословение этого года Богом“. Отныне этот день, данный Создателем, все благословившим и охраняющим, празднуется всеми церквями». В указаниях к тексту год индикта (от 1 до 15) и месяц (по римскому календарю) становятся самыми частыми данными, и если есть несогласованность года от сотворения мира (5509 г., 5510 г. и т. д.), чаще всего ошибка находится в последнем.
День — единица рабочего времени в Византии — начинался утром, а не вечером, как у евреев, или в полночь, как у римлян. Как и в Риме, день был разделен на четыре времени суток, размеры которых зависели от времени года, — третий час, шестой час, девятый час, последний час, соответствующие церковным службам и получившие с V в. название отмечаемого ими часа. Первый час — от восхода солнца, третий час — середина утра, шестой час — середина дня, девятый час посредине полудня, вечерня — час перед заходом солнца, время после ужина (или повечерие) — время после захода солнца. Эти часы отмечались ударами колотушки по большому или маленькому симандру (или xylon, «дерево») деталью из орехового дерева, подвешенной к ветке дерева или стене около церкви или монастыря. Начиная с IX в. время определяли по ударам колокола. Каждый час повторялись удары маленького или большого симандра, во время важных праздников — колокола. «Если петух не поет, — гласит византийская пословица, — мы не знаем, какой час», а слышим только час подъема, так как жители городов, во всяком случае, могли посмотреть на каменные солнечные часы, а некоторые из них в X в. имели клепсидры из более или менее дорогих металлов. Говорят также о существовании настенных часов во дворце, смешном маятнике на ипподроме и больших подвижных часах храма Святой Софии, которые каждый час показывали новую фигурку. Я думаю, это все было редкостью, и народ следил за движением солнца по тени домов.
В центре социальных отношений в Византии, как и везде, находятся понятия труда и заработной платы, выигрыша и выгоды, отдыха. Конечно же, они были противоречивы. Человек создан Богом, чтобы работать, и работа является единственным источником благ и богатства, чтобы стать чемпионом, атлет должен победить на арене, и только после битвы солдат заслуживает свою часть добычи. Язык Евангелия, развитый отцами церкви в IV в., без изменений прошел через всю византийскую эпоху. Работник заслуживает заработную плату за проделанную работу, даже если она предложена бедным человеком, родственником или иностранцем. Иоанн Дамаскин в VIII в. настаивает, повторяя слова из Левита (19:3): «Заработная плата работника не должна дожидаться следующего утра». Однако есть нечестивцы, которые заставляют работать людей, неспособных себя защитить, не давая им ни пищи, ни денег. Бесконечно повторяется правило апостола Павла: «Заработная плата должна рассматриваться работником не как милость, а как обязанность» (Поел, к Римлянам 4:4). Единственно правильной формой работы является найм. Барщина втайне осуждается. Существовала концепция сохранения целостности аграрного мира при экономическом подъеме. Доход от использования земель, как и от сдачи в аренду или платы за найм собственности, считался честным, если он был в рамках, установленных законом, а не прибылью от использования труда чужаков или коммерческих спекуляций. «Торговец с трудом может избегнуть греха» (Екклезиаст XXVI, 29) из-за опасностей, присущих его профессии: он обвешивает и обманывает, он извлекает выгоду от голода, вызванного засухой, спекулируя зерном, покупает все, что ему нужно, за порченные деньги, так как он профессионал в этом деле. Он может дать в долг деньги тому, кто находится в трудном положении, но извлечет выгоду для себя, попросив ценный залог. У него можно занимать, но только в случае крайней нужды, так как, делая это, продают свою свободу и свободу своих детей, оставляя им долги. Но можно рассчитывать и на честность давшего в долг, ибо он несет ответственность перед Богом. Таким образом, ростовщичество было строжайше запрещено до середины IX в., когда была узаконена денежная торговля: ее моральное порицание уменьшилось, но добавились сомнения по поводу операций займа. Признавая единственно законной торговлю избыточным продуктом ремесленников или земледельцев, византийская мораль осуждала перепродажу и любую оптовую торговлю, цель которой только извлечение прибыли. Рассказывают, что в XII в. население Константинополя пожаловалось администрации на то, что мелкие торговцы рыбой, покупавшие ее у рыбаков по цене 1 бронзовый фолл за дюжину, перепродавали ее по цене 1 фолл за десяток и что продавцы фруктов делают то же самое, при этом, замечает некий образованный человек, они не принимают во внимание вознаграждение за усилие торговцев, приносящих товар на рынок на своих спинах. Признавалось, что эти усилия приносили доход, так как речь шла о прибыли в 16,66 на 100 единиц товара — пик расценок государства, например, по отношению к судовладельцам в начале IX в., которые занимали у него деньги, и пределом прибыли, дозволенной
Радость отдыха связана для законодателя с домашним отдыхом, который обязателен для всех, в том числе для рабов и наемных работников, так как это день Бога. Те, кто почитает Бога, ждут воскресенья, чтобы пойти в церковь, те, кто относится к религии не серьезно, также ждут этого дня, чтобы предаться любимым развлечениям. Главная улица каждого города в этот день заполнена игроками на кифарах, певцами, окруженными танцующими и хлопающими зрителями, другие люди играют в кости или jacquet, сидя на земле, — в азартные игры, которые запрещены церковью, но в которые играют даже клирики и монахи. «Глашатай призывает на службу, все нехотя реагируют на это, — говорит Евсевий Кесарийский в IV в., — на звуки же кифары или флейты все бросаются, будто у них выросли крылья». Любили смотреть на танцоров, которые во время танца встряхивали непокрытой головой с длинными волосами. В некоторых городах круглосуточно выступали колдупы, жонглеры, канатоходцы, акробаты, музыканты и певцы, ученые обезьяны и собаки, танцующие медведи, прирученные змеи, представляемые странствующими цыганами, увечные и убогие — гиганты, карлики или сиамские близнецы, вызывающие большой интерес, так как им приписывали возможность творить чудеса, особенно привлекали иллюзионисты, которые за одно мгновение опустошали лавки торговцев и ремесленников. Толпу притягивали в центр города некоторые исключительные события, какими бы упизительными они ни были, например казнь предателя или преступника, чудовищно искалеченного и обезображенного, или торжественными — триумфальные или сановные шествия офицеров, солдат, они шли по ковру, толпа осыпала их цветами. Но самыми большими развлечениями для византийцев были те, что проходили на ипподроме. Там богатые и бедняки развлекались бегами зайцев и собак, цирковыми представлениями со слонами, с жирафами, медведями и тиграми. Всадники верхом скакали галопом на лошадях, акробаты выполняли свои номера на канате, протянутом над ареной, были любимы бои хищников. Однако самой большой популярностью пользовались скачки и состязания колесниц. Будучи развлечением для богатых, которые делали ставки, игры привлекали бедняков и нищих, тех, «кто не всегда имеет пищу», согласно определению Григория Назианзина, введенному в языковой оборот византийцев. Представления были шумными и оживленными как на арене, так и на трибунах, чаще с большей интригой на скамьях, чем на скаковой площадке. Некоторые авторы свидетельствуют о желании зрителей развлекаться и ночью и сожалеют, что это не так. К развлечениям, конечно же, относят религиозные или официальные церемонии, которые в Константинополе часто расцвечивали улицы, международные ярмарки, каждый год оживлявшие крупные города Византии (Фессалоника, Трапезунд, Эфес, Евхаит), и местные рынки, где, сделав покупки, танцевали, устраивали бега, состязания борцов, фехтование на палках и стрельбу из лука, просто выпивали. Церковь осуждала ярмарки, но государство признавало их необходимость и ограничивалось повышением цен на ярмарочный товар.
В воскресные и праздничные дни византийцы надевали особую одежду. В одном из сборников чудесных историй приведена следующая: в первой половине VII в. человек, праздновавший свое 52-летие, участвовал во всенощной в честь святого Иоанна Предтечи в константинопольском храме, когда два человека, воспользовавшись его отсутствием, украли его гардероб. Вернувшись к себе, он лег спать, но утром, «когда он захотел сменить одежду на подобающую церемонии» и пойти на торжественную литургию, он заметил, что его одежда украдена. Он был вынужден отказаться от похода в церковь, куда, однако, его под страхом наказания обязывали идти правила братства, и лег спать, так как он не мог появиться на службе в простой одежде. Эволюция костюма в Византии известна плохо, можно выделить только некоторые черты моды того времени. Кажется, что к тунике ( stricharia) и накидкам ( humatia) из сукна, льна или шелка, более или менее богато украшенным, широким, длинным, задрапированным по-разному, добавляется в VII в. skaramangion, вид камзола с воротником, заимствованным у кочевников азиатских степей, который потом будет расшиваться золотом для императора и сановников, тогда как туника и накидки станут более узкими и приталенными, мужские и женские по покрою будут немного похожи. При Мануиле I Комнине (1143–1180 гг.) пышность византийцев будет удивлять Запад: это эпоха rouchos, вид западной длинной туники, — короткая одежда из шелка, открытая спереди, узкие рукава до локтей. Эта мода быстро распространилась, так как при Палеологах вернулись к прежним длинным, восточного кроя одеждам или носили иностранную одежду. Верхом утонченности для женщин была одежда из очень тонких тканей, несмотря на осуждение церкви. Одежда из шелка и парчи, тонкого натурального льна, даже грубой шерсти и холстины стоила очень дорого, так как обычная одежда стоила в VII в. три милиарисия, тогда как ежедневный бюджет составлял от 15 до 16 фоллов (менее одного милиарисия), тратили от шести до восьми фоллов, чтобы скромно питаться (Р. Д. Г. Дженкинс). Одежда была значимой, ее передавали из поколения в поколение, так как она была вложением денег: ее упоминания встречаются в завещаниях и дарственных.
Для византийцев семья — это маленький мир, упорядоченный, разумный и счастливый, центром его является женщина. В семье под ее управлением каждый играет свою роль. Молодая девушка выходила замуж рано, она была полностью подчинена своему мужу, с которым обращалась с нежностью и уважением. Она жила в доме, занималась домашней работой и чтением Священного Писания, далекая от городских развлечений, стеснявших ее свободу, не встречала никогда ни женщин легкого поведения, ни мужчин, которые не нравились ее мужу. Преданная, мудрая, спокойная и скромная, она избегала по советам ученых мужей Византии как религиозных, так и светских развлечений, всех пустяков, предназначенных для чрезмерных трат, в том числе украшений, которые ведут к разорению, так как никакие богатства не могут удовлетворить всех желаний женщины полностью. Примерная жена не ищет возможности восхищать тех, с кем она не имеет ничего общего, она считает более полезным вести хозяйство, а не предаваться пустым развлечениям. Женщину украшает ее скромный и спокойный взгляд и положение, впрочем, это самое большое удовольствие и для мужчины; идеальная женщина считает, что красота заключается в ее благоразумии. Та, что разукрашивает свое лицо, подобно цветущему лугу, по словам Иоанна Дамаскина (VIII в.), передающего следующим поколениям знания IV в., что румянит щеки разными тонами, белит лицо крахмалом или иным средством, подводит черным глаза, украшает шею, руки, волосы золотыми украшениями, использует различные благовония, должна считаться обольстительницей. Однако женщины в Византии не из тех, кто оплакивает свою судьбу или кажутся жалкими по сравнению с другими, примером мужества и энергичности для них служили образы женщин из Библии, помыкавшие Авимелехом, Давидом и другими. Таким образом, в средиземноморских странах мужчина живет общественной жизнью, а женщина управляет домом.