Византийская тьма
Шрифт:
Костаки ворчал: покупать всякую всячину? Вон чего только здесь не продается! Домашние коврики, посудины с семейными гербами, жалованные лоры с вензелями царей и цариц. Мелочи вроде статуэток или пудрениц уже не в счет… К тому же эта престарелая барышня завтра все равно сбагрит бронзового козлика кому-нибудь другому, будьте спокойны! Если она не обратила это предприятие в ремесло, то есть психологически нащупывает простака вроде Дениса и разжалобливает его рассказом об Алкамене, театральном мальчике…
— Каждому
— Ай спасибо тебе, Костаки Иванович, — отвечал ему Денис, — за твою суровую сермяжную правду. Только лучше бы ты помалкивал и не забывал, чей хлеб ешь.
Дальше они уже без перебранки добрались до своего дворца, Костаки отправился устраивать лошадей, а Денис, отдав плащ и оружие привратнику, стал подниматься по лестнице.
Слышалось знакомое, ежевечернее: «Лей, лей, погорячей» — это домоправительница Суда распаривала свои мозоли. Денис как-то даже с улыбкой подумал, что именно Сулины мозоли и распарки придают уют домашний его казенному очагу. Послали Гавру в Филарицу, узнавать про матушку Софию, да почему Фоти не едет… Опять ни Гавры, ни Фоти!
Но тут что-то неординарное в разговорах Сулы обратило внимание Дениса. «Чего озираешься, черномазая, — кому-то сурово внушала она. — Тебя купила я, и теперь ты слушай моих указов. А то, дрянь, я палку как возьму!»
Денис шагнул в апартаменты домоправительницы и увидел ее в знаменитой тиаре, в которой она, наверное, и спать ложилась, в необозримых юбках, на низенькой скамеечке перед медным тазом с горячей водой. Но не это, не это, конечно, поразило Дениса — перед ним была его бывшая рабыня, теперь служанка его Фоти, которую они шутливо прозывали Черная Света.
— Тинья! — воскликнул Денис. — Ты как здесь? А что с нашей Филарицей?
Тинья, запинаясь и по десять раз повторяя одно и то же, сказала, что с Фоти ничего, только ее одну, Тинью, какие-то конные похитили и в мешок посадили, она же маленькая… И вот сюда продали ее, она и думать не могла, что это дом ее любимого господина, ой какой роскошный дворец!
— Ну ты бы объяснила этой даме, что тебя не имели права продавать, что ты похищенная…
— Я говорила им, говорила, они не слушают… Тут сочла необходимым вступиться сама Сула, которая сказала, что купила недавно партию рабов для водяного колеса, а эту чернавку она и не покупала, ее дали просто так, в виде премии, она же, вон, погляди, генерал, уже пузатая, кто-то ее надул, черный или белый. Такие, на сносях, на рынке не котируются. Потом, откуда ей знать, что эта вещь у Дениса же и украдена?
— А что за водяное колесо? — насторожился Денис, побаивавшийся внезапных инициатив своей домоправительницы.
Та напомнила ему, что уже докладывала: в особняке
— Да это большие деньги! — прикинул Денис. — Откуда ты их взяла? Это что, твои или мои?
— Твои, твои, всещедрейший… Когда Андроник пришел к власти, он велел из казны всем своим синэтерам раздать по пол-литры чистого золота. Принц платит только золотом!
— Сады Семирамиды! — покачал головою Денис и попросил оставить их с черной Фотинией.
Для него, как и для всех его спутников по былой кувикуле в Большом Дворце, не было секретом, что покойный Ферруччи жил с этой малюткой. В память о добром товарище Ферруччи они были обязаны так же отнестись и к его ребенку.
Денис постарался успокоить бедную Тинью, собственноручно напоил ее горячим молоком. Сула, чувствуя свою вину, тоже просовывала им в дверь то тарелочку со сластями, то яблочко.
И Тинья рассказала, что Фоти давно уже нет в Филарице. Она ушла с богомолками в Гангры Пафлагонские, поклониться мощам великомучеников и запретила следовать за нею…
— Это все поп виноват…
— Какой поп?
— Ну этот, молодой… Кир Валтасар. Он и к ней подбирался, к Тинье. А госпоже Фоти он все шептал, шептал что-то, все исповеди назначал, потом она ушла…
Кир Валтасар! Как много предупреждений уже получил Денис об этом человеке. Кто он, что ему надо?
— А теперь где он?
— Кир Валтасар?
— Да, он.
— Его мужики палками прогнали, они подозревают, что он за деньги показывает агарянам для их набегов тайные тропы в завалах…
Он отпустил Тинью, заверив, что она будет служить только ему лично.
Сидел в своей передней, ничего не делая, гвалт от бурно прожитого дня постепенно от него отходил. Встать, перейти в опочивальню не было сил. Слушал, как в парадных покоях ходила Сула, напевая свои маркитантские песенки. Она все планировала, куда что купить, а что переставить.
Потом послышался с лестницы строгий голос его чернокожего постельничего, который после оплошности с принцессой вообще сделался цербером. Он пытался кого-то не пустить.
Открылась медленно палисандровая дверь, и вошла его белокурая Фоти. Да, да, его Фоти, его Светка! Усталая, запыленная, в дорожном плаще, она даже и на Дениса не смотрела, а прислушивалась к маркитантским песенкам в мраморном зале.
— Кто эта женщина? — спрашивала она.
Глава седьмая
СКОРПИОН СКОРПИОНУ СКОРПИОН