Визит из невыразимого
Шрифт:
Он бросился через всю палату, задев по дороге сестру с большим стеклянным сосудом странной формы в руках, и упал на колени перед кроватью, схватив её ледяную ладонь и прижав к губам.
— Гермиона! Гермиона!
Её глаза нашли его, и она, лишь слегка приоткрыв губы, прошептала:
— Вот и ты.
— Ага! — тут же послышался за спиной голос Сметвика. — Пациентка узнает знакомые лица. Давайте-ка мы сейчас же займемся её реакциями.
— Доктор! — воскликнул Гарри возмущенно и обернулся. — Дайте
При этом он потянул за собой её руку и понял, что она не двигается дальше определенного предела. Край простыни приподнялся, и он обнаружил перевязи, державшие её руки в фиксированном положении.
— Что это?
— То это! — сказал Сметвик, подходя ближе. — Если вдруг она придет в себя и начнет поднимать руки слишком высоко, это может плохо сказаться на полученных ею повреждениях. Да, да. Ей необходим покой и полная неподвижность. Покой и неподвижность! А вы создаёте много лишнего беспокойства.
— Ну, хорошо, — он осторожно поместил её руку в то же положение, что и раньше, попутно отметив смертельную бледность её кожи.
— Ты как? — спросил он у неё почему-то преувеличенно тихо, как будто устыдившись стоявших вокруг него медиков.
— Я в норме, — прошептала она, и он вдруг понял, что она пытается улыбнуться, но у неё не получается. Губы не слушаются.
— До нормы ещё очень далеко, милая леди, — наставительно произнес Сметвик, — очень далеко! Да. Нам ещё нужно проверить, что у вас с головой. Просто необходимо. Так что ваш друг сейчас пойдет домой, а мы займемся вашим состоянием. Давайте, давайте, юноша.
— Доктор… — вдруг произнесла Гермиона, и её глаза буквально впились в Сметвика, — вы уйдёте.
— Что такое?
— Дайте… эликсир…
Она повернула глаза в сторону стоящей сестры.
— Давайте-ка, я здесь сам буду решать, что и когда вам надо употреблять.
— Я бы на вашем месте не спорил, доктор, — сказал Гарри со слабой улыбкой.
— О чём это вы?
В ответ он только многозначительно пожал плечами.
— Хорошо. Сестра, дайте пациентке немного эликсира. Сейчас это действительно не помешает.
Сестра подошла и молча опустила длинную трубку, выходящую из сосуда, вставив её в губы Гермионы. С трубки сорвалось несколько капель, после которых Гермиона внезапно скривилась, и тут же её губы обрели большую свободу. Она ухватилась ими за край трубки и сделала жадное всасывающее движение, непрерывно морщась. По палате распространился слабый, но отчетливый запах виггенвельда.
— Вот так, — её голос стал чуть громче и понятней, хотя начал звучать ужасно хрипло. — А теперь… доктор… оставьте ёмкость… Гарри… и покиньте нас… на время. Вы все.
— Что это за командирские замашки, юная леди?! — возмутился Сметвик. — Вы не у себя в Министерстве или где вы там ещё работаете. Я не допущу…
—
— Так и что же? — голос Сметвика внезапно сел. — Всё равно это не основание, чтобы…
— Доктор, — прервала его Гермиона, смотря на него пристальным взглядом, — давайте договоримся. Вы… даёте нам… с Гарри… поговорить столько… сколько нам потребуется… а потом… он уйдет… и сутки… не будет вас… беспокоить.
— Сутки?! Гермиона, я не уйду отсюда ни за что на свете!
— Гарри… — прохрипела она строго, — не капризничай. Мне будет нужен… покой.
— О'кей, о'кей, — протянул он сокрушенным тоном, — я обещаю.
— Ну, хорошо! — Сметвик, казалось, уступает словно под прицелом палочки. — Но имейте в виду, за последствия будете сами отвечать, мистер Поттер. Пациентке нужен полный покой, как она и сама заметила. И учтите, мы будем под дверью, и если что-то пойдет не так, нам придется выставить вас в любое время. Да. В любое время.
Гарри не смотрел в его сторону, ни на секунду не отводя взгляда от Гермионы, но был практически на сто процентов уверен, что доктор сейчас промакивает со лба пот своим платочком.
— Дай ещё, — сказала Гермиона, когда медики вышли из палаты, которая вдруг разом словно увеличилась в размерах.
— Это не вредно? — осведомился он.
Она сделала попытку повертеть головой, но вместо этого ответила.
— Смесь крове…восстанавливающего… живо…творящего и… виггенвельда.
— А как ты определила?
— По запаху… Гарри… ты такой… обормот! Дай ещё… или тебе нравится… когда я… такая беспомощная?
— Надо бы мне тоже придумать для тебя какое-нибудь обзывательство на те случаи, когда ты говоришь подобную чушь, — возмутился он, поднося трубку к её губам.
— Только попробуй! — она жадно припала к эликсиру, хотя по её лицу видно было, насколько гадкий у него вкус.
После нескольких глотков она облизала губы, часто заморгала и снова попыталась повертеть головой. Он поставил сосуд на столик у окна, осторожно присел на кровать и, склонившись над ней, взял в руки обе её ладошки.
— Ну вот как же ты умудрилась?! А? Ну вот как?!
— Кто меня нашёл? Ты?
— Да, — он опустил голову, не желая вызывать в памяти те эпизоды, когда он шёл как в бреду в опустевшей квартире по кровавому следу.
Сейчас внутри него словно что-то оттаивало. Он был рад, что всё обошлось достаточно быстро. Потому что оттаяло бы всё равно, но оставайся он к тому времени в неведении, боль была бы такая, что он не знал бы, как её пережить. Любовь к ней настолько пропитывала его, что буквально заполняла каждую клеточку тела. Его бы просто разрывало на куски. Теперь вместо боли внутри постепенно распространялась облегчённая эйфория.