Визит из преисподней
Шрифт:
Во всяком случае, конверт с компроматом, которым негодяй шантажировал свою бывшую любовницу, исчез. И мы надеялись, что исчез навсегда. Олег Николаевич не мог его видеть: ведь он так и не заходил домой перед тем, как загремел в больницу.
И я решила: пусть он и не знает! Ничего. Ни того, чем зарабатывала на жизнь Натали до тех пор, как стала его женой. Ни того, что она была подругой его сына-преступника и что даже ее знакомство с ним, Олегом Бутковским, было частью дьявольского плана. Ни — тем более! — того, что она была сообщницей Артиста в похищении. Антоша совсем не помнил, кто и как его увел из поликлиники: шок, а может,
Я придумала правдоподобное объяснение каждой сомнительной детали — на случай, если мой клиент начнет задавать вопросы. В конце концов, заплатив мне приличный гонорар, он имел право знать подробности. Но он вопросов не задавал. Не думаю, чтобы Олег Николаевич о чем-то догадался, просто ему было слишком тяжело, он хотел все это забыть. Но ему предстояло еще одно испытание: объяснить поправляющемуся сыну, куда «ушла» его мама и как теперь жить без нее.
Марь-Тарасовна, похоронив дочь, решила перебраться к старшему сыну в деревню, хотя зять ее из дома не гнал. Она тоже сильно сдала. После похорон она отозвала меня в сторонку и, рыдая, запоздало исповедалась.
Она рассказала, что, еще учась в школе и отдыхая в пионерском лагере в Евпатории, Наташа познакомилась с уголовником, который буквально околдовал ее и сломал девочке жизнь. Разумеется, о том, что он уголовник, сама Натали узнала не сразу. Вернувшись с юга, она не скрывала бурного романа с молодым артистом по имени Виталий и даже продемонстрировала снимок влюбленной пары на фоне пальм и моря. (Значит, у Натали, как и следовало предполагать, был свой экземпляр.) Конечно, домашние были в шоке, но поделать ничего не могли: Наташа удирала из дома и уезжала на свидания к своему милому — в Тарасов и еще Бог знает куда… А когда девчонка разобралась, в чем дело, было уже поздно. К тому же чары злодея не ослабевали.
Марь-Тарасовна знала, что именно этот тип перетащил Наташу в город, помог устроиться там и всячески опекал до самого замужества. Правда, о характере этой опеки мать не имела никакого представления, и еще меньше — о том, кем приходился Артист «прекраснейшему человеку» Олегу Николаевичу Бутковскому. (Правда, этой клички Марь-Тарасовна не слышала никогда, она вообще не знала ничего, кроме того, что подонка звали Виталием и что он выдавал себя за артиста.) Она «так радовалась» удачному браку дочери и в особенности тому, что девочке удалось избавиться от «того негодяя». Перед свадьбой Натали поклялась матери, что с прошлым покончено, и в свою очередь взяла с нее клятву, что она ничего не расскажет Олегу.
И вдруг в ту самую ужасную пятницу, когда похитили Антошу, Марь-Тарасовна, возвращаясь домой из своего утреннего вояжа по аптекам, увидела Артиста выходящим из их собственного подъезда! Сама она разговаривала во дворе с соседкой и стояла так, что Галантерейщик ее видеть не мог, если б даже и знал в лицо, допустим, по фотографии. Они никогда не встречались, но Марь-Тарасовна сразу узнала его по тому старому снимку из Евпатории, несмотря на другой цвет волос и прошедшие годы. Впрочем, я и сама могла бы подтвердить, что Виталий Бутковский мало изменился.
Вот даже как: он не постеснялся заявиться в дом отца! Но зачем? Чтобы лично «подбодрить» Натали, дать ей последние «ценные указания»? Теперь мы этого никогда не узнаем…
— Наташе
Я ответила ей (не совсем искренне), что от нее ничего не зависело и пусть она успокоится на этот счет. И во всяком случае, теперь уж точно не надо ничего рассказывать Олегу Николаевичу. Она обещала мне это.
В общем, жизнь постепенно входила в нормальное русло. Артист-Галантерейщик отправился в ад, из которого он, надеюсь, никогда не восстанет. Жертв его похоронили и оплакали. Тяжелое развеялось, страшное забылось. А живые, согласно закону мудрой природы, думали о живом.
В конце июля мы с Орловым, блестяще сдав сессию (только с одной четверкой!), вернулись домой. Я тоже чувствовала себя теперь крупным специалистом в области маркетинга и менеджмента. Григорий знал уже, что водилой ему больше не быть: в отделе маркетинга освободилось место менеджера, и шеф сказал, что больше не нуждается в его шоферских услугах. Так что Грине предстояло начать стремительное восхождение к управленческим вершинам. А в том, что оно будет стремительным, не сомневались ни я, ни Олег Николаевич. Я даже шутила: вот лопнет мой детективный бизнес — пойду, мол, к тебе в младшие партнеры…
Генеральный директор «Бутона» к этому времени уже выписался из больницы и теперь продолжал лечение и отдых в кардиологическом санатории «Ущелье». Прекрасный санаторий и прекрасный район — самый чистый и зеленый в нашем городе, не блещущем, увы, экологическим состоянием. В этом же районе, совсем недалеко, находится и Гришкина крошечная холостяцкая квартирка. Так что с Бутковским они видятся теперь каждый день подолгу, чему оба очень рады. Гришка чувствует себя немного не в своей тарелке из-за того, что в самое трудное время не был рядом с другом, и теперь наверстывает упущенное. Мне тоже нужно разобраться со своими делами, которых накопилось — будь здоров, и я к нему не в претензии.
Сестра Олега Николаевича — этакая киевская «тетя Соня» — оказалась особой весьма оборотистой и практичной. Поставив брата и племянника на ноги, она перед отъездом домой нашла им няню-домоправительницу — женщину чуть-чуть за сорок, миловидную, доброжелательную и компетентную. Во всяком случае, Орлову она понравилась, а это о многом говорит. Гриня сразу решил, что сделано все было «с дальним прицелом», и воспрянул духом:
— Вот и хорошо, может, Олег не будет закисать. Он же еще мужик что надо, да и Антошке мать нужна. По-моему, она с ними обоими прекрасно ладит. И Олег все время: «Наша Ирочка, наша Ирочка…»
— Ты сам-то с ней не собираешься поладить? Смотри у меня!
— Ну, золотко, она же старше меня! Чего-чего, а эдипова комплекса у меня никогда не было.
Вот скажите мне: многие ли водилы знают, что такое эдипов комплекс?
12 августа — ровно через два месяца после той «чертовой пятницы» — мы с Григорием навестили Олега Николаевича вдвоем. Дело было под вечер, и Ирина с Антошкой, которые бывали у папы каждый день, распрощались и оставили нас одних. Няня-домоправительница и в самом деле оказалась милой дамой, и они с Олегом явно симпатизировали друг другу. Но глаза его по-прежнему оставались печальными.