Вкус пепла

Лэкберг Камилла

Вдруг ей пришла в голову утешительная мысль: может быть, она упросит дочь прислать сюда голубую шкатулку с золой. Самой Мэри эта вещь совершенно не нужна, а вот ей было бы так приятно в последний разок ощутить, как этот пепел сыплется у нее сквозь пальцы. От этой идеи она оживилась. Так и нужно сделать. Попросить Мэри, чтобы отдала ей шкатулку. Если дочь сама ее принесет, то можно будет, пожалуй, рассказать ей, что на самом деле там хранится. Говоря с дочерью, она всегда называла это «смирением», когда в подвале кормила ее содержимым шкатулки. На самом же деле то, чем она хотела напитать девочку, называлось

«целеустремленность» — та сила, которая требуется, чтобы добиться всего, чего хочешь. И ей показалось, что она в этом преуспела, когда девочка выполнила ее пожелание относительно Оке. Но потом все рухнуло.

Ей так захотелось снова подержать в руках эту золу, что ее охватило страшное нетерпение. Агнес потянулась трясущейся морщинистой рукой за телефонной трубкой, но не успела. Рука замерла в воздухе, а затем со стуком упала вниз и повисла, голова опустилась на грудь. Глаза пустым взглядом уставились в стену, а изо рта вытекла на подбородок струйка слюны.

С тех пор как они с Мартином увезли Лилиан прямо из больницы в участок, прошла неделя. За это время Патрику довелось пережить чувство и облегчения, и отчаяния: наконец они нашли убийцу Сары, но преступница упорно отказывалась хоть как-то объяснить свои действия.

Патрик положил ноги на диванный столик и потянулся, закинув руки за голову. На этой неделе ему удавалось больше времени проводить дома, и это успокаивало его совесть. К тому же домашние дела, кажется, начинали идти на лад. Он с улыбкой посмотрел на Эрику, которая твердой рукой «укатывала Майю», толкая коляску туда и сюда в дверном проеме между гостиной и прихожей. Он тоже успел освоить эту технику, и на то, чтобы уложить девочку, им теперь требовалось не более пяти минут.

Эрика осторожно задвинула коляску в кабинет и затворила дверь. Это означало, что Майя спит и у них есть сорок минут, которые они Эрикой спокойно могут провести вместе.

— Ну вот, она уснула, — сказала Эрика, забираясь на диван к Патрику.

Ее тоска как будто почти прошла, хотя порой он замечал еще ее отголоски в те дни, когда Майя задавала Эрике жару. Но они явно находились на пути к улучшению, и он решил со своей стороны приложить все усилия, чтобы способствовать такому развитию событий. Соответствующий план зародился у него неделю назад, а теперь окончательно сложился после того, как вчера благодаря дружеской помощи Анники последняя деталь встала на свое место.

Он как раз собирался открыть рот, но вдруг Эрика сказала:

— Ой, я сделала ошибку, встав сегодня утром на весы.

Она замолчала, а Патрик почувствовал, как в нем подымается паника. Должен он на это что-то сказать? Или лучше ничего не говорить? Обсуждать с Эрикой проблему ее веса было все равно что гулять по минному полю, где нужно каждый раз тщательно выбирать место, прежде чем ступить.

Так как по-прежнему царило молчание, он понял, что от него ждут комментариев, и лихорадочно начал подыскивать подходящую реплику. И наконец, с пересохшим горлом, осторожно произнес:

— Ну и как?

Ему захотелось стукнуть себя по башке — неужто ничего умнее нельзя было придумать? Но пока он, кажется, не наступил на мину, и Эрика со вздохом продолжила:

— Да вот, до сих пор вешу на десять килограммов

больше, чем было до беременности. Я думала, что набранный за это время вес уйдет все-таки быстрее.

Осторожно, шажок за шажком, он начал выискивать безопасную почву и наконец сказал:

— Но ведь прошла только пара месяцев. Тебе нужно набраться терпения. Я уверен, что сейчас, когда ты кормишь, дело пойдет быстро. Вот увидишь, когда ей исполнится полгода, все уйдет без следа.

И, затаив дыхание, Патрик стал ждать ответа.

— Да, ты, наверное, прав, — согласилась Эрика, и Патрик вздохнул с облегчением. — Вот только я чувствую себя такой ужасно несексуальной. Живот висит, груди громадные, и из них все время сочится молоко. Я постоянно потная, не говоря уже об этих ужасных пигментных пятнах, вызванных гормонами!

Она засмеялась, как будто все сказанное было шуткой, но Патрик расслышал в ее тоне настоящее отчаяние. Эрика никогда не комплексовала насчет своей внешности, но Патрик догадывался, как это, наверное, тяжело — принять такие заметные перемены в собственном облике. Он и сам с трудом мог примириться с тем, что за время беременности Эрики у него неожиданно появилось брюшко. И после рождения Майи он тоже от него еще не избавился.

Краем глаза он заметил, как Эрика отерла слезу, и понял: настал самый подходящий момент для того, что он собирался сделать.

— Сиди и не двигайся! — сказал он взволнованно и вскочил с дивана.

Эрика бросила на него вопросительный взгляд, но послушно осталась на месте. Роясь в карманах куртки, он чувствовал спиной ее взгляд. Нащупав то, что искал, он снова спрятал эту вещь и вернулся к Эрике.

Как влюбленный юноша, он опустился перед ней на колени и взял ее за руку. Он понял, что она уже почувствовала нечто необычное и ждет, что он скажет. При виде того, как заблестели ее глаза, он с надеждой подумал, что этот блеск означает радость. Во всяком случае, ему показалось, что она с нетерпением ожидает его слов. Он откашлялся, так как голос почему-то не слушался.

— Эрика София Магдалена Фальк! Не согласишься ли ты сделать из меня честного человека, выйдя за меня замуж?

Не дожидаясь ответа, он дрожащими пальцами достал из заднего кармана спрятанную там коробочку и не без труда открыл замочек. Внутри оказалась синяя бархатная подушечка. Патрику оставалось только надеяться, что Эрике понравится кольцо, которое им с Анникой удалось выбрать совместными усилиями.

От стояния на коленях у него немного заныла поясница. Затянувшееся молчание начало его тревожить. Он вдруг понял, что до сих пор ему как-то даже не приходила в голову возможность отказа, но сейчас закралось неприятное чувство, и он пожалел о своей самонадеянности.

Но тут Эрика просияла, расплылась в улыбке, а по ее лицу покатились слезы. Плача и смеясь, она протянула ему безымянный палец, чтобы он надел ей обручальное кольцо.

— Это значит «да»? — спросил он с улыбкой.

Она только кивнула.

— Я бы никогда не сделал предложения никому, кроме самой красивой женщины на свете, как ты знаешь, — сказал он, надеясь, что она расслышит неподдельную искренность его тона и не посчитает эти слова грубой лестью.

— Ах ты…

Она умолкла, не находя нужного эпитета.