Вкус порока
Шрифт:
– В вашу квартиру проведен звонок, – известила домработница, – Что-то из «тревожного» Вагнера. Обратной связи нет. Если зазвенит, значит, Александр Петрович находится в гостиной и желает вас видеть. Держите ключи. Это от ваших помещений, это от запасного входа – он же пожарный выход. Вторая лестница в двух шагах за поворотом, дверь выходит во двор. Это ключ от чердака и крыши. Окна первого этажа забраны решетками, на втором этаже решеток нет, но есть сигнализация, которую следует включать в восемь вечера. Питаться можете на кухне – в этом доме всегда есть продукты. Работает служба доставки – ее руководство полностью в курсе предпочтений Александра Петровича.
– О,
– Хотите меня уволить? – с надеждой спросил я.
– Не дождетесь, – проворчал Краузе, – По крайней мере, не сегодня. Впрочем, не могу избавиться от мысли, что с вами я хлебну. Строптивость и дерзость в вашей натуре легко уживаются с ленью и робостью. Даже не знаю, что из этого хуже. Кстати, при общении с людьми старайтесь держаться подальше от стен, не опираться на них и прочие предметы – это говорит о недостатке смелости и независимости. И не держите руки в карманах. Если спрятали в карман левую руку, наблюдательный собеседник заподозрит вас в скрытости. Если правую – в утаивании мыслей и ценной информации.
– А если обе? – не удержался я.
– То это просто неуважение к собеседнику! – вспыхнул Краузе, – Идите, работайте!
День тащился, как контуженая черепаха. Я знакомился с домом, с порядками, с автомобильным парком. Гараж примыкал со двора к дому. Вооружившись доверенностью на «Лексус», БМВ Х-5 и черную «Тойоту-Премио», я навестил страховую компанию, получил полис. Принял телефонный звонок и объяснил своей возлюбленной, что в жизни наступили перемены, и неизвестно, куда качнется маятник. Если она готова пережить со мной трудности – буду рад. Подумав, девушка заявила, что еще не знает, как к этому относиться, и поэтому нам лучше не встречаться пару дней.
Еще одним «чудачеством» доктора Краузе оказалась экономия на электричестве. С его-то доходами? Впрочем, Тамара Михайловна шепнула, что здесь, скорее всего, фигурирует не финансовый фактор, а скрытая боязнь упорядоченного движения электронов. Электричеством доктор пользуется, но предпочитает маломощные источники освещения. И может впасть в бешенство, если обнаружит горящую без нужды и никем не контролируемую лампочку. В детстве, видимо, ударило, решил я. В три часа пополудни я наблюдал с полутемной галереи второго этажа, как доктор Краузе принимает пациентов. Первым прибыл господин в дорогой куртке – коротко стриженный, похожий на барсука. Он что-то подобострастно говорил, яростно тряс доктору руку. Краузе проводил посетителя в гостиную, прикрыл стеклянные двери. Через пятьдесят минут посетитель удалился – доктор довел его до двери, любезно попрощался, закрыл дверь. Скорчил гримасу «как он меня достал» и шмыгнул в закуток, где имелись кран и мыло. Нарисовалась посетительница – с волнующими формами, распущенными рыжими волосами. Она трещала без умолка – какую-то приторную чушь, норовила коснуться плеча Краузе. Он тактично отстранялся и подталкивал даму в гостиную. Двери не закрылись. Я на цыпочках спустился вниз и сунул голову в закуток.
– Что вы делаете? – испуганно зашептала выходящая из кухни домработница, – Это запрещено…
– А если нужно? – прошептал я.
– Вы шпион? –Тамара Михайловна
– Еще какой, – уверил я и прокрался в закуток.
Дама возлежала на кушетке, скрестив на груди тонкие пальчики с дикими ногтями. Она трещала, как сорока, делясь с врачом своими «смутными ощущениями». Доктор Краузе сидел в массивном кресле, забросив ногу на ногу, и с откровенной скукой поглядывал на пациентку, плывущую по волнам свободных ассоциаций. Дама его не видела, он находился сзади. Доктор сидел лицом к двери, иногда зевал, устремлял тоскующий взор в окно, где бесился месяц май, и радовалась жизни природа. Тяжелая работа, – подумал я.
Пациентка несла вздор – как ей не хочется находиться в центре внимания, что ее не волнует, о чем судачат подруги за спиной, что ее эгоизм отнюдь не в красной зоне, как уверены некоторые. И больше всего ей хочется, чтобы ее слушали, а не перебивали каждые пять минут…
Доктор Краузе едва не вывихнул челюсть, взял блокнот и стал размашисто писать. Закончив, вскинул голову и показал мне кулак. Он снова меня подловил! Я кивнул и сменил позицию.
Репрессий, впрочем, не последовало. Выпроводив посетительницу (она трещала даже после того, когда за ней закрылась дверь), он вымыл руки и поманил меня в гостиную.
– Будем считать, Дмитрий Сергеевич, что ваш интерес к работе психоаналитика вызван служебным рвением. Разберите, пожалуйста, бумаги на подоконнике. Всё, что имеет большую круглую печать «Спецбольница МВД № 10», должно отправиться на мой стол. И незачем смотреть, что там написано. Остальное утилизируйте. Под словом »утилизация» я понимаю процесс сжигания в печи на кухне. И заберите свой паспорт, – он подтолкнул мне мою красную книжицу, – Предварительная проверка вашей личности прошла. Но меня насторожила ваша подпись.
– Поддельная? – с надеждой спросил я.
– Наглая, – отрезал доктор, – Невзирая на вашу пассивность и инертность, вы не прочь повысить свой статус – то есть изменить положение в обществе. Об этом свидетельствует росчерк по диагонали вверх. А привычка ставить в автографе начальную букву имени – о завышенной самооценке, что, в общем-то, неплохо, но…
– Но?
– Но не в этом доме.
Последним посетителем оказался поджарый мужчина в дешевом пиджаке и мешковатых брюках. Он обладал асимметричным лицом, узко посаженными глазами и залысинами до макушки – говорящими, пожалуй, не о богатстве ума, а о недостатке витаминов в голове. Он не был пациентом доктора Краузе. Но порядки в доме знал – вытер ноги о коврик и только после этого вошел в гостиную, покосившись в черноту галереи, скрывающую «наблюдателя». Он не мог меня видеть, но появление господина покоробило. Я не являлся поклонником органов правопорядка, а внешность господина визитной карточки не требовала. Мужчины общались около часа, потом визитер раскланялся и отбыл восвояси. Краузе запер входную дверь, удалился в закуток мыть руки. Дом потрясла гневная рулада в адрес Тамары Михайловны, забывшей сменить обмылок на нормальное мыло!
– Спускайтесь, Дмитрий Сергеевич, – бросил он по завершении драматической сцены, – Что вы там спрятались в темноте?
– Общаетесь с полицией? – спросил я, спускаясь на первый этаж.
– Да… – он небрежно отмахнулся, – Мои двери открыты для самой причудливой публики. Майор Кобзарь Павел Викторович – начальник отдела уголовного розыска ближайшего к нам управления. Иногда подбрасывает работку. Отнюдь не глыбища ума, но обладает похвальной работоспособностью и старается не злоупотреблять взятками. Очко в вашу пользу, Дмитрий Сергеевич. Как вы узнали, что он полицейский?