Вкус свежей малины
Шрифт:
— Надо было бросить ему в рожу обручальное кольцо и хлопнуть дверью!
— И замерзнуть в горах? Мне нужно было дождаться утра. Из Закопане я уехала первым поездом. Все остались. Наверное, сейчас сплетничают, что, мол, я слиняла. Всякие домыслы строят.
— Вот уж впрямь главная проблема, — фыркнула Эва. — Домыслы...
— Нет, главная проблема — это разрыв с Ра-фалом. Из-за тебя, — разрыдалась я.
— Малина, это был тест. Он ушел, потому что не любит тебя. Понятное дело, Рафал, а не тест.
— Но я люблю его! У меня сердце болит, в желудке лжет, руки дрожат.
—
— Пять. И три чая. Рассказать тебе все мое меню?
— Это никакая не любовь, а кофеин. Возможно, еще страх перед пустотой. Как определила бы Иола.
— Да мне плевать, как это называется! Я чувствую, что люблю его и умру, если он не женится на мне!
— У тебя же у самой были сомнения, выходить за него или нет, а сейчас вдруг ты впадаешь в такое отчаяние.
— А может, до меня только сейчас дошло, что это Он!
— Если бы это был Он, то не испугался бы отсутствия счетов у твоего отца.
— Он нисколько не испугался. Ведь когда он делал мне предложение, он вовсе не рассчитывал ни на какие счета, потому что еще не знал моего отца.
— Он, должно быть, боится, что у твоего старика не все в порядке с головой.
— А разве не так? — закричала я. — Разве твой отец рассказывает о кораблях, груженных золотом?
— Нет, потому что он знает только пять фраз: «Когда обед?», «Когда ужин?», «Где газета?», «Освободи уборную» и «Переключи на новости».
— По крайней мере он предсказуем. И не ломает тебе личную жизнь.
— Мне — нет, скорей маме. Малина, да не плачь ты. Может, Рафал вернется. Может, он просто тогда слишком много выпил.
— Он почти совсем не пил.
— Или слишком мало. Еще не все потеряно. Ведь люди не разрывают помолвку одним махом. Тебе нужно подождать.
Я выдержала три дня. Потом позвонила, якобы хочу отдать обручальное кольцо.
— Малинка, а я как раз собирался звонить тебе. Спросить, как ты себя чувствуешь.
— Нормально, — выдавила я, тронутая его несказанной добротой.
— Это здорово. Ты все обдумала?
— А ты?
— Я? — удивился он. — Я это уже сделал раньше. И хотел бы зайти к тебе.
— Хорошо, когда? — Мы с ним спокойно поговорим, и, может, он поймет, какую совершил ошибку.
— Завтра. Представляешь, я могу вернуть кольцо, и с меня удержат только пятнадцать процентов.
— Классно...
Почему это прозвучало так жалобно?
— Ты — настоящий друг. Другая бы торговалась, может, даже мстила бы.
— Можешь быть спокоен, Рафал. За что тебе мстить? За то, что ты разорвал помолвку, причем на праздновании Нового года?
— Ну ты же знаешь, какие бывают девушки. Приходится прикидываться. А с тобой не нужно.
Еще минута, и я не знаю, что с ним сделаю.
— Ладно, приходи завтра, так как потом я ненадолго уеду.
Он пришел, забрал кольцо и ушел. А я решила что-то сделать со своей жизнью. И начала с носа. Сейчас я продемонстрирую его миру и Рафалу. Рафал. Увидев меня, он сразу услышит ангельский благовест.
15.02. He услышал. Он пришел с какой-то пышнотелой бабищей. У нее
Эва, как всегда, была права. На мой нос никто не обратил внимания. Сейчас каждый занят собственным. Люди думают о защитах, о работе, о деньгах. Мне тоже пора начать, иначе запахнет переносом срока защиты. Ладно, начинаю с понедельника. А на Рафала мне глубоко наплевать.
29.02.Удивительный день. Добавочный, високосный, последний в этом столетии. Очень хорош для раздумий и обетов. Но какой я могу дать себе обет, если не знаю, чего хочу? Хочу быть счастливой.
— Не слишком конкретно, — оценила Иола, та самая, что угощала меня рогаликами с вареньем. — Ты должна точно определить, что тебя осчастливит. Экстравагантность или простая жизнь? Карьера? Любовь? Деньги? Все вместе?
Откуда ж я знаю? Иола считает, что пора бы уже. В августе мне стукнуло четверть века, а счетчик продолжает крутиться. И все быстрей. Оглянуться не успею, как мне уже будет сорок. Господи, сорок лет! Еще недавно, в лицее, я была уверена, что не доживу до тридцати. Остановите кто-нибудь эти страшные часы!
— Эй! Очнись! — услышала я Иолу. — Так чего же ты, собственно, хочешь, двадцатилетняя женщина?
3.03.Именины месяца. Тоже неплохой день для размышлений.
— Когда ищешь оправдания собственной лени, каждый день хорош.
— Какой лени? — обрушилась я на Иолу. — Это серьезные размышления над целью жизни.
— И что? Дошла уже до чего-то конкретного? Уже знаешь, что для тебя важнее?
* * *
Чего, собственно, я хочу? В минуты депрессии — Рафала. А еще чего? Когда мне было семнадцать, мне казалось, что я спасу мир. Придумаю вакцину от рака, полечу на Марс или стану знаменитостью, звездой. У меня было ощущение, что я могу все, мне все удастся. Наивная девчонка с ангельскими крылышками, витающая в облаках. После каждой неудачи я теряла несколько перышек, а первые университетские годы окончательно спустили меня на землю.
Сперва я сдала на «Историю искусства». «И что ты будешь делать, когда закончишь?» — спрашивали у меня знакомые приземленцы. В качестве объяснения: приземленец (термин Эвы) — это тот, кто видит только прозу жизни. Сплошная приземленность. У него не мечты, а конкретные, приземленные планы: заработать на телевизор, купить машину помощней, выбрать хорошую специальность.
А я выбрала историю искусства. Организую галерею высокого класса, мечтала я. Никакой халтуры. Только Высокое Искусство, именно с большой буквы. Окружу себя художниками, отгорожусь от грязи жизни. Буду курить сигару и свысока поглядывать на ничтожные проблемы приземленцев. К счастью, я познакомилась с Анкой. Анка закончила «Живопись» с отличием, а сейчас «делает» солдат для игры «Fire, fire, fire!». Сперва она рисовала фон, потом элементы одежды, сейчас уже фигуры — снайперов, борцов, мутантов. Растет.