Вкус запретного плода

Денкер Генри

Он жестко посмотрел на нее, но она выдержала его взгляд.

— Мы — отличная пара. Прекрасно смотримся вдвоем. Подходим друг другу по возрасту. В постели. Мы можем стареть вместе. Достойно. Комфортно. Я получила бы то, о чем всегда мечтала. А ты обрел бы покой и финансовую стабильность. Это весьма важно для актера, разменявшего пятый десяток.

Она коснулась рукой его бедра. В первый момент он испытал желание отодвинуться. Но ее сексапильность привлекала его сильнее, чем деньги. То, что Джоан отвергала, эта женщина хотела, причем с жадностью. Приятно, когда тебя хотят.

Он сдался, позволил ей трогать себя. Наконец он снова вошел в нее — с большей легкостью, чем в первый раз.

Она предавалась любви с жаром, неистово. Была горячей, влажной, агрессивной. Или такой она становилась только с ним? Может быть, она вела себя так с любым понравившимся ей мужчиной? Сейчас это не имело значения. Она хотела его. Он хотел быть желанным. Это всегда было достаточным оправданием секса.

Проснувшись, он обнаружил, что находится один. Он приподнялся в изумлении на незнакомой круглой кровати. Увидел в дальнем углу комнаты Дорис. Она была в знакомом ему красном бархатном халате. Она слегка раздвинула шторы и смотрела на рассвет. Джеф встал с кровати и подошел к ней. Она заметила его приближение, но не повернулась. Он обнял ее. Она схватила его руки, прижала к своим грудям. Ее крупные соски поднялись, отвердели, однако она продолжала смотреть в окно.

— Я ненавижу Техас. Эту жару и пыль. Ветер и снег. Но, кажется, я буду всегда скучать по техасским рассветам.

Он внезапно понял, что она говорила так, словно он уезжает с ней. Внутреннее сопротивление заставило Джефа замереть.

— Подумай об этом, — сказала она, не сомневаясь в том, что его окончательное решение будет положительным.

Он промолчал, и она добавила:

— Из безработного актера ты можешь превратиться в одного из самых независимых мужчин на свете. Тебе не придется ждать телефонного звонка. Листать голливудские газеты в поисках информации о запланированных съемках. Узнавать у Доктора, рассматривают ли твою кандидатуру. И позже — почему тебя отвергли. Ничего этого не будет. Тут есть о чем подумать.

Она почувствовала себя победительницей, когда его пальцы сжали ее груди. Но она также знала, как опасно одерживать победу над мужчиной. Особенно с помощью неоспоримой правды.

— Это лучшие аргументы в пользу того, чтобы стать жиголо, какие мне доводилось слышать, — сказал он.

Она повернулась к нему.

— Я говорю о браке, мистер!

Дорис казалась такой искренней, обиженной, что он пожалел о своих словах.

— Как ты ни называй это, суть остается той же.

— Называй это как хочешь. Только скажи «да».

Он отвернулся от нее, в темноте добрался до кровати, отыскал одежду и собрался одеться.

— Бритвенные принадлежности в ванной. Там есть все необходимое, — сказала Дорис.

Он направился в ванную, но она крикнула:

— Не эта!

Он нашел вторую дверь, шагнул туда и обнаружил мужскую ванную, облицованную голубым кафелем. Морской мотив присутствовал в полотенцах и оформлении медицинского шкафчика. Джеф взял безопасную бритву, нанес на кожу дорогую ароматную пену для бритья и начал бриться.

Глаза Джефа были прикованы к их отражению

в зеркале. Мягкие, нежно-голубые, обезоруживающие мальчишеские в более раннем возрасте, с годами они потеряли выразительность. Возле них появились морщинки, зарождающиеся «мешки». Все это можно ликвидировать с помощью операции. Кожу лица подтягивают с той же легкостью, что и струны скрипки. Волосы можно ежемесячно подкрашивать.

Однако все эти меры временные. Вскоре человек начинает походить на пятидесятилетнего юнца с неподвижным лицом и выжженными волосами. Лучше всего, как она сказала, стареть достойно. Постепенно переходить на роли более зрелых персонажей. Он решил, что, вернувшись сегодня в Лос-Анджелес, он позвонит Доктору, устроит с ним долгое совещание вдали от офиса ТКА, и обсудит новый подход к карьере Джефа Джефферсона.

Он пришел к этому заключению, выйдя из-под душа. Поискал полотенце, но Дорис протянула его Джефу. Ее волосы уже были стянуты в пучок и заколоты. Так она выглядела еще лучше.

Она сидела на ящике для белья, положив подбородок на кисти рук. Она любовалась вытирающимся Джефом, как школьница.

— Ты всегда сердишься, принимая душ?

Он перестал вытираться и посмотрел на нее.

— Я видела, как ты намыливаешься, поворачиваешься, закрываешь глаза, подставляя лицо под душ. Ты рассержен. Причина в моих словах?

Он повесил полотенце на крючок и поискал глазами свою одежду.

— В шкафчике есть чистые трусы, — сказала Дорис.

Он посмотрел на голубую дверцу, на которую она указала, открыл ее, увидел на полках стопки из трусов и шелковых маек.

— Тридцать второй? — догадалась Дорис.

— Как ты догадалась?

Она молча шагнула к шкафу, вытащила трусы и шелковую майку.

— Сорок второй?

Он кивнул. Она протянула ему белье.

Джеф взял его, улыбнувшись.

— Тут, похоже, есть все размеры?

— Не все. Майки — с сорокового по сорок шестой. Трусы — от двадцать восьмого до тридцать шестого. Мелкие и слишком крупные мужчины меня не интересуют.

Джеф начал надевать трусы и заметил ярлык — «Герцогиня Мара».

— Рубашка? — спросила Дорис.

— Шестнадцать, тридцать четыре.

Она открыла вторую дверцу шкафчика, выбрала легкую голубую рубашку из тонкого английского поплина, проверила размер и протянула ее Джефу.

— Мой любимый цвет для мужских рубашек. Он отлично подойдет к твоим глазам и светлым волосам.

Он надел рубашку. Она была нежной и легкой. Он застегнул пуговицы, глядя в зеркало. Дорис была права — цвет шел ему. Он воспользовался расческой, уложил влажные волосы, бросил последний взгляд на свое отражение и собрался выйти из ванной.

— Мы позавтракаем на веранде, — сказала Дорис.

— Я должен вернуться домой, — твердо произнес он.

— Думаю, ты не захочешь, чтобы я полетела с тобой.

— Лучше этого не делать.

— Наверно, теперь я знаю ответ, — призналась она. — И причину. Я сделала предложение на год раньше, чем следовало. Ты еще не готов. Хорошо, я могу подождать. Однако кое-что я хочу знать сейчас. Нам хорошо вдвоем? Это может сработать?