Владелец кинотеатра
Шрифт:
— Да хоть о чем просите, если это поможет Борису!
— Гм… Не так это легко… Оля, вы позволите мне подвергнуть вас эксперименту?
— Позволю.
— Не спешите. Такие эксперименты бывают… Не вполне безобидными. А вдобавок он может оказаться и бесполезным! Я ничего не обещаю.
— Я согласна.
— Хорошо, тогда начнем.
Вновь покинув свое место за столом, Кремин передвинул одно из кресел и поставил его между двумя странными устройствами на шестиугольных столиках, интриговавшими Олю и Бориса еще тогда, после фильма. Конструкция справа от кресла состояла из сложных призм, зеркальных многогранников и других стеклянных
— Сядьте сюда, — сказал Кремин, и Оля уселась в кресло. — Вам удобно?
— Да.
— Закройте глаза. Расслабьтесь и сосредоточьтесь.
— На чем сосредоточиться?
— Это не имеет значения. Главное, чтобы вы думали о чем-то одном. Неплохо, если вы будете мысленно напевать какую-нибудь привязчивую песенку… Но не принуждайте себя, не напрягайтесь. Если отвлечетесь ненадолго, ничего страшного. Вы готовы?
— Наверное, готова.
— Начинайте…
Оля закрыла глаза.
12.
Let’s all get up and dance to a song, that was a hit before your mother was born…
Эту песню «Битлз» Оля выбрала, она повторяла ее снова и снова…
В темноте.
Вернее, она прокручивала эту песенку в памяти так, как ее исполняли сами «Битлз», слышала хорошо знакомую музыку. Но вот сосредоточиться на песне, отвлечься от всего другого не удавалось. Оля не была уверена, что это именно то, чего хотел Кремин.
Как только она закрыла глаза, ее слуха достигло нарастающее гудение справа. И чернота с правой стороны уступала место разрастающейся красной пелене. Так бывает, если на лицо человека с закрытыми глазами направить яркий луч света. Оля представляла, как раскручиваются до предельных оборотов зеркальные многогранники и призмы на осях, как наливается желтым свечением и ослепительно сверкает кристалл в центре.
Though she was born a long long time ago…
Пустота, существовавшая где-то на периферии сознания Оли (возможно, те комнаты, где раньше прятался паук ) вдруг начала быстро-быстро заполняться. Это были прямые, растущие белесые нити, пересекающие области пустоты во всех направлениях, потом цифры — сотни тысяч и миллионы объемных, мягких, пульсирующих цифр, вспыхивающих тревожными сигналами. И они гасли тысячами, как будто снизу их затопляла тяжелая волна морского прилива.
Эта волна принесла с собой боль. Первые уколы, как от электрических импульсов по всему телу, были только лишь неприятными и не предвещали того урагана, болевого тайфуна, который застиг Олю мгновения спустя.
Your mother should know,
YOUR MOTHER SHOULD KNOW.
Музыка уже не была слышна за пронзительным воем, сделавшим бы честь атаке эскадрильи
Но удара не последовало, лифт замедлил падение. Навалилась перегрузка, эта тяжесть выдавливала боль. С высоты Оля неясно увидела летнюю равнину, пыльную проселочную дорогу. Открытый пароконный экипаж мчался по ней, вздымая пылевые шлейфы. Олю притягивало к этому экипажу, высота и расстояние уменьшились. Там были двое… Того человека, что сидел справа, Оля не очень хорошо рассмотрела. Но слева…
Слева сидел Борис.
Оля вскрикнула и открыла глаза. Она тут же снова зажмурилась от нестерпимого блеска желтого кристалла… Видение уже исчезло. Не было ничего, кроме багровой, меркнущей завесы.
— Все, уже все, — прозвучал в пустоте далекий, утешающий голос Кремина. — Можете открыть глаза, уже все…
Свечение кристалла больше не ослепляло ее. Гудение стихало, зеркала и призмы вращались медленнее. Хрустальный шар покачивался вверх и вниз, как на пружине. Голубых искр в нем стало заметно меньше.
Не пытаясь встать (боль еще не покинула ее совсем), Оля посмотрела на Кремина.
— Что это было?
— Вы установили контакт, — ответил он.
13.
Боль уходила; оставалось легкое электрическое покалывание в кончиках пальцев. Непроизвольным жестом Оля поправила волосы.
— Я видела Бориса…
— Я знаю.
— Знаете?
— Да, хотя сам я не мог видеть его. Но эксперимент удался, я был прав… Это паук.
— Да что с ним такое, с этим пауком?!
— Он был внедрен извне в ваше сознание, — сказал Кремин, протягивая Оле бокал, где на дне плескался коньяк, — и внедрен вашим врагом.
— Каким врагом?!
— Все, что мне известно — это женщина, и очень могущественная.
— Женщина из Прошлого?
— Да.
— И это она… Затянула Бориса?
— Нет, не думаю. Это сделал дилетант, слабо знакомый с магией. Много грязи — ошибок, приблизительности, непроизводительного расхода энергии. Вполне вероятно, без ее участия не обошлось, но лишь косвенного.
Оля проглотила коньяк и встала. Ее повело в сторону — вряд ли от этого маленького глотка. Кремин поддержал ее. Она едва не плакала.
— Но почему, почему? Почему это случилось с нами, кому помешали Борис Багрянцев и Оля Ракитина? Почему нас преследуют?
— Не знаю, Оля.
— Не знаете, — повторила она замороженным голосом. — А может быть, знаете? Это вы во всем виноваты! Вы и ваш треклятый кинотеатр!
Она упала на стул, закрыла лицо руками и разрыдалась.
— Успокойтесь, Оля… — Кремин погладил ее по плечу. — Вы ошибаетесь.
— Да? — она всхлипнула, подняла к нему заплаканные глаза. — Тогда почему вы не спешите к нему, на помощь?
— Я уже говорил вам. Это не в моих силах.
— К чему тогда был ваш эксперимент?
— Видите ли, — Кремин подвинул стул и сел напротив Оли, — внедрение паука, манипуляции сознанием — это все очень сложно… Чрезвычайно сложно, глубоко. И полностью избавить человека от последствий такого вторжения — задача почти невыполнимая… Во всяком случае, ваша Раевская с ней не справилась.