Владимир Коковцов, министр финансов Российской империи
Шрифт:
Итак, можно предположить, что основными факторами, повлиявшими на становление мировоззрения, самосознания В. Н. Коковцова послужили его дворянское происхождение, обучение в Александровском лицее, личное стремление к познанию, высокая работоспособность. В период постепенного прохождения до высших ступеней в чиновничьей иерархии В. Н. Коковцов приобрел большой опыт законодательной, политической, делопроизводственной деятельности. Он вник в основные вопросы государственного управления, имел опыт участия во многих государственных комиссиях, касающихся самых разнообразных вопросов. Все это способствовало более рельефному оформлению таких черт характера, как умеренный консерватизм, европейская образованность, педантизм в работе и учебе. На политической сцене В. Н. Коковцов был фигурой с четко определившимися государственными интересами. Он показал себя государственным деятелем, не претендующим на выдвижение реформаторских программ. Он пытался подстраиваться под существующее течение политической жизни. В сложившейся политической ситуации это устраивало Николая II, от которого зависело, в конечном итоге, назначение чиновника на самые высшие руководящие посты.
Царь хотел изменений исходя из сравнения положения России и других стран. Но при этом важным было, чтобы это шло от его самодержавной воли. Он очень ревниво воспринимал чужую опережающую мысль. Человека, у которого она появлялась, просили изложить ее на бумаге, а правом царя было запустить ее в жизнь, или нет.
В. Н. Коковцов жил в нормированном обществе, в котором
153
Гурко В. И. С.156.
В. Н. Коковцов обладал всеми параметрами (происхождение, воспитание, европейская образованность, личные качества) чтобы выступить с реформаторской инициативой. Деятельность В. Н. Коковцова как министра финансов была многогранна, обширна. Предметом его ведения были факторы, находящиеся и вне его профессиональной и личностной компетенции; он мог задействовать различные управленческие рычаги для реализации своей возможной программы преобразований. Вместе с тем условия социокультурной среды были таковы, что ему необходимо было считаться и принимать во внимание не только свои, но и властные полномочия лиц, находящихся выше в управленческой иерархии, в том числе и монарха, дворца, Государственного совета, Государственной думы, Совета министров, прессы и «темных» [154] сил (Распутин, придворный доктор Бадмаев).
154
Там же. С.26, 27.
После отставки В. Н. Коковцов продолжает быть в курсе всех событий, касающихся не только его прошлой деятельности, но и ситуации в стране. М. Палеолог, приехав к нему в гости в августе 1916 года, нашел его “настроенным более пессимистически, чем когда-либо. Отставка С. Д. Сазонова и генерала Беляева беспокоят его в высшей степени.
– Императрица, – говорит он мне, – будет теперь всемогущей… Эгоистически я поздравляю себя, что я больше не министр, что на мне не лежит никакой ответственности за готовящуюся катастрофу! Но как гражданин, я плачу о своей стране!” [155] . В надвигающейся катастрофе винил В. Н. Коковцов и императора, о котором он говорил в связи с этим, что “его образования недостаточно, и величие задач, решение которых составляет его миссию, слишком часто выходит из пределов досягаемости его понимания. Он не знает ни людей, ни дел, ни жизни. Его недоверие к себе самому и к другим заставляет его остерегаться всякого превосходства. Т. о. он терпит возле себя лишь ничтожества” [156] . Накануне революции М. Палеолог побывал у В. Н. Коковцова вновь – 4 января 1917 года: “Никогда еще бывший председатель Совета министров, пессимизм которого столько раз оправдывался, не формулировал при мне таких мрачных предсказаний. Он предвидит в близком будущем либо дворцовый переворот, либо революцию… Восстание вспыхнет немедленно в случае поражения или голодного кризиса”. При аудиенции у царя В. Н. Коковцов просил М. Палеолога “сказать ему все то страшное, что грозит России”. Анализ ситуации Коковцовым оправдался.
155
Палеолог М. С.182.
156
Там же. С. 183.
В. Н. Коковцов не принял революцию, более всего в которой его потрясли толпы “разъяренной черни”. События революционного периода в его изложении потрясают. Это – живые воспоминания о кровожадности и разнузданности толпы, об ужасах его ареста, допросах, состоянии переполненных известными людьми тюрем [157] . Нужно отметить, что причин революции В. Н. Коковцов либо не осознавал, либо не стал раскрывать своих размышлений в воспоминаниях. Он говорил только о неправильных действиях министров тех кабинетов, которые были сформированы после его отставки – он считал, что впоследствии они сыграли “очень печальную роль в последние месяцы перед революцией и заплатили своей собственной жизнью за печальные проявления их неумелой деятельности”. Своей причастности к случившемуся он либо не допускал и в мыслях, либо не захотел писать об этом.
157
Коковцов В. Н. Указ. соч. С. 456–470.
С большими предосторожностями В. Н. Коковцов с женой смог бежать за границу через Финляндию (один из путей незаконной эмиграции среди множества других [158] ). Они остановились в Париже, где их поселили “на левом берегу Сены, в гостинице ”Лютеция”, дабы мне было ближе к посольству”. Здесь сыграли свою роль его прошлые связи с представителями французской элиты. Из России он эмигрировал в ноябре 1917 года. “С этой минуты, до последних дней 1918 года, началась моя жизнь в качестве эмигранта, и она продолжается уже длинный ряд лет, и кончится она, очевидно, в тех же условиях, когда наступит предел моей жизни. Говорить об этой поре – не представляет уже никакого интереса”.
158
Раев М. Указ. соч. С. 36–38.
Основная помощь эмигрантам оказывалась на правительственном уровне: только правительства имели возможность расселять беженцев, содействовать их трудоустройству [159] . Все русские эмигранты нуждались в поддержке, и её оказывали также различные организации. Марк Раев сообщает, что сначала практически все русские находились под патронажем российских посольств, назначенных ещё царем или Временным правительством (оно направило в Париж Маклакова, и он фактически представлял интересы русских до тех пор, пока Франция в 1924 году не признала советское правительство) [160] . Посольства же выдавали паспорта. Они располагали средствами из кредитов, выданных ещё царскому правительству, или государственной собственностью России за границей. Послы же обращались к западным правительствам с просьбой о выделении средств для беженцев. С признанием Советского Союза эмигранты были лишены всякого официального представительства и защиты, поскольку новые посольства отказывались признать их. Тогда специальные организации, возглавлявшиеся, как правило, дипломатическими представителями (дореволюционными), курировали их и выдавали документы, которые признавались судами и администрацией Франции. К русским
159
Там же. С. 43–44.
160
Там же. С.263.
О конкретной деятельности В. Н. Коковцова в эмиграции существует ряд упоминаний в монографии Л. К. Шкаренкова «Агония белой эмиграции». Прежде всего нужно отметить, что В. Н. Коковцов очень хорошо устроился за границей, как говорил он сам, «благодаря личным связям», на должность председателя International Bank of Commerce. Последний дворцовый комендант В. Н. Воейков, говорил, что “на самом деле, большинство эмигрантов, проев последние спасенные крохи своих состояний, превратились в чернорабочих в приютивших их странах” [161] . Тем не менее и В. Н. Коковцов с горечью писал о “тяжелом”, “бесправном положении русских эмигрантов”, хотя и устроился несравненно лучше многих своих соотечественников. Относительно жены его сведений нет, женщинам тем более трудно было найти хорошую работу, хотя известно, например, что жена Кривошеина, благодаря знаниям, преподавала в эмиграции историю в русской школе для девочек. В. Н. Воейков, также живший в Париже, говорит, что, “хотя нашу эмиграцию и разделяли личные несогласия, и рознь как в политических, так и в религиозных вопросах, всё же почти не было людей, не мечтающих о том дне, когда все мы вернемся на родину” [162] . Поэтому эмиграцию отличала непримиримая позиция по отношению к Советскому государству. Создавались различного рода объединения. В Париже, например, с лета 1921 года, – съезд русского национального объединения. Б. Савинков создал “Народный союз защиты родины и свободы” и др. Известно, что В. Н. Коковцов участвовал в борьбе против советской власти. В 1921 году, в марте, “Правда” приводила выдержку из милюковских “Последних новостей”, которые, ”ссылаясь на мнение русских эмигрантских торгово-промышленных кругов, писали о необходимости во что бы то ни стало поддержать тех, кто содействует падению большевиков. “Последние новости” сообщали, что Российский финансовый торгово-промышленный союз в Париже во главе с Н. Х. Денисовым, международный банк во главе с графом В. Н. Коковцовым, Николь-Мариупольское торговое общество и другие организации капиталистов за рубежом перевели на эти цели крупные суммы” [163] . Ещё одним известным фактом мы располагаем, характеризуя деятельность Коковцова в этот период его жизни. В 20-е годы ВЧК проводила целые операции с целью внедриться во многие зарубежные контрреволюционные организации – для разгадки и предотвращения крупных антисоветских акций. Например, в Париже была проведена крупная операция “Трест”, в ходе которой советским шпионам удается завязать отношения с Врангелем и великим князем Николаем Николаевичем. Постепенно в орбиту “Треста” попадают всё новые люди, в том числе и В. Н. Коковцов, и А. И. Гучков. В ходе этой операции поймали крупного шпиона Сиднея Рейли. Это небольшое упоминание Шкаренковым Коковцова позволяет нам живо представить тот род деятельности, которым он был увлечен, в каких кругах общался, каковы были его мысли в тот период. И это упоминание говорит само за себя, подтверждая непримиримую позицию В. Н. Коковцова к новому режиму. Известно также, что он был одним из лидеров одной из 78 эмигрантских организаций в Париже [164] .
161
Воейков В. Н. Указ. соч. с. 336.
162
Там же. С. 331.
163
Шкаренков Л. К. Агония русской эмиограции. С. 57–58. Подробнее: Политическая история русской эмиграции. 1920–1940. Документы и материалы. М., 1999.
164
Шкаренков Л. К. С. 177.
О повседневных настроениях безбедных парижских эмигрантов подробнее можно узнать из воспоминаний В. Н. Воейкова. Например, он сообщает, что в 1925 году группировка русских эмигрантов организовала в Париже “подобие русского правительства, которое существовало на деньги из сумм, оставшихся за границей и принадлежащих настоящему русскому правительству времен императора Николая II. Главой его был великий князь Николай Николаевич. В нем были только монархисты”. Наверняка среди них был и В. Н. Коковцов.
Приводит свидетельства В. Н. Воейков и о наличии политической розни в эмигрантской среде, и о моральных настроениях: “ ни одну нацию не стесняют так, как русскую… Т. к. русские, не имеющие уголовного прошлого или коммунистического настоящего, могут, не встречая препятствий со стороны международного права, отправляться без визы только на тот свет ” [165] . Как некий идеальный тип, характерный для отношения эмигрантов к новоиспеченному правительству, опять же можно привести слова В. Н. Воейкова. Эмигранты, занимавшие высокое положение до революции в России, показали высокую осведомленность о событиях, происходивших там: “неутешительную картину представляет из себя сегодня матушка-Россия, обращенная в опытное социалистическое поле. Поработители нашей Родины, начав с разгрома интеллигенции и доведя страну до полного разорения, принялись за остатки частного капитала, находившиеся в крестьянских руках. Создав себе верных сотрудников из отбросов “деревенской бедноты”, они постепенно обращали крестьянские хозяйства в т. н. “колхозы”, причем для маскирования своей главной цели – порабощения крестьянского труда – внушали мысль о преимуществах обобществленного землепользования над индивидуальным” [166] . В. Н. Коковцов отличался таким же непримиримым отношением к советской власти, хотя описано это отношение у него менее эмоционально. Но он также анализировал произошедшее в России, а в 1930 году «издал сборник статей, написанных за семь лет, с целью пролить истинный свет на всё дело разрушения, выполненное Советской властью». Предисловие к ней, как сообщает В. Н. Коковцов, написал президент Франции Р. Пуанкаре, с которым он был в очень хороших отношениях. Но у нас этот сборник не опубликован. Кроме того, о его отношении к новой власти мы можем судить исходя из его письма к Кутепову с целью ответить на его запрос относительно расположенных за рубежом больших богатств царской фамилии. Это письмо датируемое 1929 годом, где В. Н. Коковцов, будучи в Париже, в эмиграции, опровергает “целое море лжи и клеветы” в отношении информации об оставшихся больших богатствах царской фамилии за границей, которая была опубликована в одной из американских газет. В письме присутствует несколько оценочных характеристик новой власти в России [167] .
165
Воейков В. Н. Указ. соч. С. 334.
166
Там же. С. 334.
167
О капиталах русского императорского дома // Москва. 1990. № 12.