Владимир Маяковский

Маяковский Владимир Владимирович

[1924]

ХРИСТОФОР КОЛУМБ

Христофор Колумб был Христофор Коломб — испанский еврей.

Из журналов

1

Вижу, как сейчас, объедки да бутылки… В портишке, известном лишь кабачком. Колумб Христофор и другие забулдыги сидят, нахлобучив шляпы бочком. Христофора злят, пристают к Христофору: «Что вы за нация? Один Сион! Любой португалишка даст тебе фору!» Вконец извели Христофора — и он покрыл дисканточком щелканье пробок (задели в еврее больную струну): «Что вы лезете: Европа да Европа! Возьму и открою другую Страну». Дивятся приятели: «Что

с Колумбом? Вина не пьет, не ходит гулять. Надо смотреть — не вывихнул ум бы. Всю ночь сидит, раздвигает циркуля».

2

Мертвая хватка в молодом еврее; думает, не ест, не досыпает ночей. Лакеев оттягивает за фалды ливреи, лезет аж в спальни королей и богачей. «Кораллами торгуете?! Дешевле редиски. Сам наловит каждый мальчуган. То ли дело материк индийский: не барахло — бирюза, жемчуга! Дело верное: вот вам карта. Это океан, а это — мы. Пунктиром путь — и бриллиантов караты на каждый полтинник, данный взаймы». Тесно торгашам. Томятся непоседы. Посуху и в год не обернется караван. И закапали флорины и пезеты Христофору в продырявленный карман.

3

Идут, посвистывая, отчаянные из отчаянных. Сзади тюрьма. Впереди — ни рубля. Арабы. французы, испанцы и датчане лезли по трапам Колумбова корабля. «Кто здесь Колумб? До Индии? В ночку! (Чего не откроешь, если в пузе оргaн!) Выкатывай на палубу белого бочку, а там вези хоть к черту на рога!» Прощанье — что надо. Не отъезд — а помпа: день не просыхали капли на усах. Время меряли, вперяясь в компас. Спьяна путали штаны и паруса. Чуть не сшибли маяк зажженный. Палубные не держатся на полу, и вот, быть может, отсюда, с Жижона, на всех парусах рванулся Колумб.

4

Единая мысль мне сегодня люба, что эти вот волны Колумба лапили, что в эту же воду с Колумбова лба стекали пота усталые капли. Что это небо землей обмеля, на это вот облако, вставшее с юга, — — «На мачты, братва! глядите — земля!» — орал рассудок теряющий юнга. И вновь океан с простора раскосого вбивал в небеса громыхающий клин, а после братался с волной сарагоссовой, и вместе пучки травы волокли. Он этой же бури слушал лады. Когда ж затихает бури задор, мерещатся в водах Колумба следы, ведущие на Сан-Сальвадор.

5

Вырастают дни в бородатые месяцы. Луны мрут у мачты на колу. Надоело океану. Атлантический бесится. Взбешен Христофор. извелся Колумб. С тысячной волны трехпарусник съехал. На тысячу первую взбираться надо. Видели Атлантический? Тут не до смеха! Команда ярится — устала команда. Шепчутся: «Черту ввязались в попутчики. Дома плохо? И стол и кровать. Знаем мы эти жидовские штучки — разные Америки закрывать и открывать!» За капитаном ходят по пятам. «Вернись! — говорят, играют мушкой. — Какой ты ни есть капитан-раскапитан, а мы тебе тоже не фунт с осьмушкой». Лазит Колумб на брамсель с фока, глаза аж навыкате, исхудал лицом; пустился вовсю: придумал фокус со знаменитым Колумбовым яйцом. Что яйцо? — игрушка на день. И день не оттянешь у жизни-воровки. Галдит команда, на Колумба глядя: «Крепка петля из генуэзской веревки. Кончай, Христофор, собачий век!..» И кортики воздух во тьме секут. — «Земля!» — Горизонт в туманной кайме. Как

я вот в растущую Мексику и в розовый этот песок на заре, вглазелись. Не смеют надеяться: с кольцом экватора в медной ноздре вставал материк индейцев.

6

Года прошли. В старика шипуна смельчал Атлантический, гордый смолоду. С бортов «Мажестиков» любая шпана плюет в твою седоусую морду. Колумб! твое пропало наследство! В вонючих трюмах твои потомки с машинным адом в горящем соседстве лежат, под щеку подложивши котомки. А сверху, в цветах первоклассных розеток, катаясь пузом от танцев до пьянки, в уюте читален, кино и клозетов катаются донны, сеньоры и янки. Ты балда, Колумб. — скажу по чести. Что касается меня, то я бы лично — я б Америку закрыл, слегка почистил, а потом опять открыл — вторично. [1925]

От составителя

Впервые это стихотворение появилось в вечернем выпуске «Красной газеты», Л. 1925, № 270, 6 ноября (под заглавием «Открытие Америки»).

«Приходится писать стихи о Христофоре Колумбе что очень трудно так как за неимением одесситов трудно узнать как уменьшительное от Христофор. А рифмовать Колумба (и без того трудного) наудачу на тропиках дело героическое».

(Из письма Маяковского Л. Брик 3 июля 1925 г.)

С этим «героическим делом» Маяковский справился, но результат этих его героических усилий практически был сведен на нет весьма досадным недоразумением. Во всех последующих изданиях (прижизненных и посмертных) начертание имени великого мореплавателя изменено на «Коломб» (вместо «Колумб»), из-за чего с таким трудом найденные Маяковским рифмы практически пропадают.

* * *

Начертание «Коломб» впервые появилось в отдельном издании стихотворения, вышедшем в первой половине октября в Нью-Йорке. Занятый многочисленными публичными выступлениями в различных городах США, Маяковский поручил напечатание двух маленьких книжек Д. Бурлюку… Не подлежит сомнению, что именно Д. Бурлюк снабдил американское издание эпиграфом, отсутствующим в авторской машинописи и в тексте «Красной газеты»… Под воздействием этого эпиграфа в тексте американского издания и возникло начертание «Коломб». Текст этого издания в 1925 г. был перепечатан в газете советского полпредства «Парижский вестник», а в 1926 г. попал в сборник Маяковского «Испания. Гавана. Мексика. Америка». Отсюда, по тем же случайным причинам (сборник находился в распоряжении составителя), он перекочевал в прижизненные собрания сочинений. Таким образом первоначальный и, кроме того, дефектный текст, «авторизованный» включением в десятитомник, вытеснил окончательную авторскую редакцию.

(Н. Харджиев. Коломб или Колумб? В кн. Н. И. Харджиев. Статьи об авангарде, т. 2).

От составителя

Эпиграф придумал, конечно, не Бурлюк, а сам Маяковский: ведь на шутливом допущении, что «Христофор Колумб был Христофор Коломб — испанский еврей», держится весь сюжет стихотворения. Но что касается начертания имени Колумба внутри стихотворения, тут Н. Харджиев безусловно прав, что он, помимо всего прочего, подтверждает и личными воспоминаниями: «23 июня 1926 г. я слушал Маяковского в Летнем саду в Одессе. Читая «Открытие Америки», поэт не нарушил рифмовки на протяжении всего стихотворения».

Ликвидируя, наконец, это досадное недоразумение, в нашем издании мы воспроизводим текст стихотворения «Христофор Колумб» в окончательной авторской редакции, то есть том виде, в каком он был напечатан в вечернем выпуске ленинградской «Красной газеты».

ЧУГУННЫЕ ШТАНЫ

Саксонская площадь; с площади плоской, парадами пропылённой, встает металлический пан Понятовский — маршал Наполеона. Штанов нет. Жупан с плеч. Конь с медным хвостом. В правой руке у пана меч, направленный на восток. Восток — это мы. Восток — Украина, деревни и хаты наши. И вот обратить Украину в руины грозятся меч и маршал. Нам драться с вами — нету причин, мы — братья польскому брату. А будете лезть, обломаем мечи почище, чем Бонапарту. Не надо нам вашего ни волокна. Пусть шлет вас народ, а не клика, — и, сделайте милость, пожалуйте к нам, как член Всесоюзного ЦИКа. А если вы спец по военной беде. под боком — врагов орава, ваш меч оберните на Бельведер, градусов на девяносто вправо. Там маршал и лошадь с трубою хвоста любого поляка на русского за то, что русский первым восстал, оттуда будут науськивать. Но в Польше маршалов мало теперь. Трудящихся — много больше, и если ты за Польшу, тебе придется с нами стоять теперь вдвоем против панской Польши. А памятники есть и у нас. Это — дело везения. И брюки дадим из чугуна-с; заслужишь и стой… До видзения!