Владимир Ост
Шрифт:
– У меня тачка вон там, впереди, перед обувным.
– Заведется сразу? – спросил, прерывисто дыша, Григорий.
– Должна. Сегодня не холодно.
– Черт, народу – завал, – сказал Владимир.
Пешеходов действительно хватало, и они шастали прямо по неширокой проезжей части, перетекая где попало с одной стороны улицы на другую, чтобы посетить магазинчики, кафешки, художественные салоны и прочие заведения, которых пруд пруди в этой тихой части города. Что и говорить, Никольская улица – не самая приспособленная трасса для автогонок.
Но вот уже видны и родимые «Жигули».
Наводничий прибавляет оборотов и вырывается вперед.
Набегу нажимает на кнопку брелка
Репортер подскакивает к водительской двери и через секунду, уже сидя внутри, пихает ключ в замок зажигания.
Еще через секунду Осташов и Хлобыстин открывают, каждый со своей стороны, задние двери. И только они впрыгнули в салон, как Василий нажал на газ и мотор взревел.
Машина поехала – из-за обилия пешеходов не так резво, как могла бы, но, тем не менее, достаточно быстро, чтобы подуставший милиционер отказался от мысли продолжать погоню. Об этом подумали одновременно все, сидевшие в автомобиле, а Владимир произнес вслух:
– Все, считай, ушли.
– Точно, – сказал Василий, глянув в зеркало заднего вида. – Он сдох.
Хлобыстин и Осташов повернулись и тоже посмотрели назад.
– А, черт! Щас-то, ушли! – воскликнул почти сразу же Григорий.
Дело в том, что за пару-тройку секунд, миновавших от момента, как они обернулись, до этого восклицания, произошло следующее. Милиционер, который, как видно, действительно сильно выдохся, остановился на стыке Никольской и Ветошного переулка и замер в полупоклоне, уперев руки в колени, и стал с досадой крутить головой вправо-влево. И вот, на втором повороте головы вправо, он увидел в переулке что-то, что заставило его немедленно разогнуться и ринуться, погрозив кулаком удаляющимся «Жигулям», в Ветошный переулок.
– Куда это он? – спросил Владимир.
– Там недалеко ментовская тачка была, «девятка», – ответил Хлобыстин. – Я видел, когда мы мимо чесали.
– Да, я тоже видел, – с тревогой в голосе сказал Наводничий. – На «девятке» они нас могут поймать. Погано.
Он включил ближний свет фар и начал гудками распугивать с дороги зевак.
– Ну все, сейчас пойдет жара, – сказал Григорий и ударил кулаком по спинке переднего пассажирского сиденья. – Давай, Вася, газу, газу! Дави этих сук!
Пешеходы в ужасе едва успевали отскакивать в сторону от помчавшейся «семерки».
Василий свернул в Богоявленский переулок. Здесь тоже сновало много людей, и набрать скорость никак не получалось.
Тем временем, донесшаяся из-за поворота сзади милицейская сирена возвестила, что худшие предположения друзей сбылись: погоня продолжается.
Когда «семерка» почти преодолела Богоявленский переулок, и было уже рукой подать до следующего перекрестка, завывания сирены стали тошнотворно громкими, и Осташов, обернувшись, увидел, что милицейский автомобиль, осеняемый всполохами синего света, вплотную сел им на хвост.
– У них здесь кругом посты. Задом чувствую, спереди нас перехватят, – сказал Хлобыстин, не сознавая некоторой комичности этой фразы. Впрочем, остальным сейчас тоже было не до шуток.
– Не обязательно, – сказал Наводничий и прибавил ходу, благо на этом участке проезжей части не было ни одного пешехода.
Однако Григорий оказался прав. До перпендикулярной Ильинки, которая знаменовала собой окончание Богоявленского переулка, оставалось не более пятидесяти метров, как вдруг, откуда ни возьмись, на середину перекрестка выскочил сотрудник ГАИ с полосатым жезлом в руке. Было понятно, что ему сообщили по рации о резвунчиках на «семерке», потому что он ни с того ни с сего сразу начал энергично махать своей палочкой именно их машине, хотя мог бы посемафорить
«Семерка» неслась прямо на милиционера и «Фольксваген», но Наводничий все медлил с торможением, словно не желая воспринимать эти препятствия в качестве реальных.
Наконец он резко вдавил педаль тормоза, на скользком асфальте машину сильно занесло задом влево, дирижер дорожного движения перестал взмахивать полосатой палочкой и метнулся в сторону, и «семерка» замерла, пришвартовавшись левым бортом к правому борту «Фольксвагена». Автомобили разделяло менее полуметра, так что Василию и сидевшим за ним Владимиру и Григорию было отлично видно перекошенное от ужаса лицо дамы, вцепившейся в руль иномарки. Этот перекос не устранился и в следующие мгновения, когда друзья уже, ради восприятия более актуальной информации, отвернулись и стали смотреть через правые боковые стекла на «девятку».
Милицейская машина за несколько секунд до этого тоже, естественно, затормозила, но ее не занесло. Поэтому в данную секунду она как раз приближалась своим передком к правому боку «семерки». Впрочем, обошлось без столкновения, «девятка» остановилась впритирку к дверям беглецов.
И что же? Позади машины Василия стоит деятель из ГАИ, а из патрульного автомобиля уже вышли два милиционера, и одному из них всего несколько шагов до переднего бампера «семерки», и когда он их сделает (а он уже сделал первый шаг в этом направлении) и когда займет позицию перед капотом, ловушка захлопнется.
– И все, что ли? – недоуменно спросил Василия Хлобыстин.
Наводничий, не ответив, выждал еще секунду и надавил на газ.
«Семерка» обогнула «Фольксваген» и нырнула под горку, в безлюдный Рыбный переулок.
Не успели как следует разогнаться, уже надо было тормозить – короткий Рыбный упирался в Варварку. На ней Василий свернул направо, лихо встроясь в вереницу машин прямо перед громадным туристическим автобусом. Водитель автобуса испугавшись, что может врезаться в шальную «семерку», резко затормозил и наглухо перегородил своим двухэтажным монстром выезд с Рыбного. Это дало беглецам вторую порцию форы перед «девяткой», которая оглашала окрестности завываниями сирены. (Первую часть форы Наводничий заработал сам: для этого он, собственно, перед рывком в Рыбный переулок и выждал время – чтобы преследователи успели отойти от своего автомобиля).
– На набережную не надо, там они нас схавают, – сказал Хлобыстин.
– Да знаю я, – ответил Наводничий и погнал машину на мост.
Он рвался в Замоскворечье, изобилующее завитками проулков и загогулинами проездных дворов, которые были их единственным спасением. Пусть они даже и не смогут ввинтиться в глубь района, пусть хотя бы дотянут до его предбанника, до Балчуга, – это бы уже позволило надеяться на благополучный исход.
Вот и широченный, как взлетная полоса, и почти всегда пустой Большой Москворецкий мост. «Семерка», набрав перед ним неплохой разгон, живо пошла на подъем. И тут Осташов неожиданно потерял интерес к происходящему. Он опять припомнил Аньчика, вслед за тем вспомнил и то, что теперь презирает весь этот нелепый, отвратительный мир, и бегство, в котором он участвовал, в его сознании сразу переместилось из разряда увлекательных авантюр в категорию скучных и тягостных поденщин. Ну что, думал Владимир, ну, правда, что могут им сделать эти долбанные менты, если догонят? Ну, отнимут у Васи его пленку. Ну, может, дадут каждому по разу в глаз, ну и все. Делов-то!