Владимир Ост
Шрифт:
– Какой сентябрь прохладный выдался, – сказала Русанова.
– Ничего, со дня на день бабье лето должно начаться, – сказал Хлобыстин.
– Ты прям с такой уверенностью заявляешь, как будто бабье лето по расписанию бывает, – сказала Ия.
– В конце сентября полагается, – ответил Григорий.
– Интересно, какой октябрь будет? – сказала Анна своим обычным тихим голосом, словно говорила сама себе, и, посмотрев на Хлобыстина, спросила:
– Что-то друга твоего Володи уже второй день не видно, заболел, что ли?
– Осташов-то? Ну в принципе да, – ответил Григорий. – Его зарезали.
Анна побледнела и промолчала, а Ия
– Да ты что?! Ничего себе! А что случилось? Вляпался во что-то с какой-нибудь квартирой? И чего, насмерть?
– Ну то есть его не совсем того, он в больницу загремел. Я в точности сам ни хрена не знаю, – сказал Хлобыстин. – Только полчаса назад только вот это и узнал, что вам сказал. Домой ему просто так позвонил спросить, как дела, а там мать расстроенная, она мне и сказала, что он типа где-то на нож нарвался. А чего к чему, она, похоже, сама не в курсе.
– С ним серьезное что-то? – спросила Ия. – Куда его ранили?
– Я ее спросил, а она ничего толком не говорит. Сказала, бог, типа, даст, все будет в порядке.
– Да… – сказала Ия. – Ну и дела…
– В порядочных фирмах вообще-то принято кого-то от коллектива посылать проведать сотрудника, если он попал в больницу, – сказала Русанова.
– Я тоже как раз подумала, – подхватила Ия. – Ты хоть догадался узнать у матери, где он лежит?
– Ой, бубеныть, ну без вашей подсказки куда нам дуракам до чего-то догадаться? – огрызнулся Григорий. – Ясный пень, спросил. Городская больница номер… номер… Короче, у меня там на бумажке записано, сейчас докурим – скажу. Я завтра к нему схожу, сегодня не могу – у меня смена.
– Бедный Володечка, я прямо сегодня съезжу к нему, – сказала Ия. – От коллектива. Ты как, Аньчик, со мной поедешь, или, ты говорила, у тебя дел полно?
– Да, намечались пара просмотров, но что-то я хозяев квартир никак не могу вызвонить. В принципе можно съездить, – Анна опустила глаза. – Твоя-то четырехкомнатная на Курской как? Тоже срывается?
– Ой, блин, я склеротичная! – Ия шлепнула себя ладонью по лбу. – Точно! Мне же сегодня покупателей туда вести надо. Хоть бы им понравилась хата, нехилый бы навар срубился. Блин, не получится в больницу. А вечером попозже в палату наверно не пустят?
– Смотря, в каком он там состоянии, – сказал Хлобыстин. – Если в тяжелом, могут и днем не пустить – если ты ему не родственник, а так, неизвестно кто, от коллектива.
– Очень смешно, – сказала Ия.
– А я и не шутил… – ответил Григорий. – Короче. Хватит вам тут напрягаться – все у Вовца будет ништяк. Я завтра сгоняю в больничку и вам расскажу, как там и че.
* * *
– Басни дедушки Крылова, – зло сказал коротко постриженный мужчина лет сорока пяти с одутловатым лицом и пронизывающим взглядом. Мужчина был в коричневом костюме, серой сорочке и темно-синем галстуке. Он сидел на стуле и в упор смотрел на Осташова, лежащего на больничной кровати.
– Вы впервые видели молодого человека, который ни с того ни с сего ударил вас ножом. Вот все, что вы мне рассказали уже в третий раз, и теперь, наверно, хотите, чтобы я с этой лапшой на ушах ушел отсюда… («Действительно, шел бы ты отсюда», – подумал в этот момент Владимир.) Я не со вчера работаю в органах, Владимир Святославович! Поэтому не говорите мне, что это все случайность.
Оперуполномоченный откинулся на спинку стула и после паузы продолжил примирительным тоном:
– Я
Опер вздохнул и уставился в окно, на увядающие кроны деревьев. Владимир задумался: «А может, это правда не случайность? Нет, не может быть. Кому понадобилась моя кровь? По квартирам у меня все всегда чисто было, ни от кого никаких претензий… Может, меня Букер заказал? Узнал, что я к его жене таскаюсь, и заказал. Нет, это бред. На хрен он тогда приперся к себе домой как раз перед этим. Нет, если бы он меня заказал, он бы в тот момент специально торчал бы где-нибудь в другом конце Москвы, причем, чтобы там была куча свидетелей. Нет, Букер про нас с Галкой ничего не знал. И наверно, до сих не знает».
– Итак, продолжим, – сказал оперативник. – Вот вы сказали, что вышли из подъезда, где смотрели какую-то квартиру, которую кто-то собирался продавать, правильно?
Осташов насторожился.
Опер достал из внутреннего кармана пиджака блокнот и ручку.
– Расскажите, пожалуйста, подробнее, что это была за квартира, и главное, что я хочу знать на данный момент, – номер квартиры, телефон и кто вам ее показывал.
Владимир нахмурился и начал теребить угол пододеяльника. Лишь по истечении доброй минуты тишины он наконец промямлил:
– Вообще-то я перепутал. Я не смотрел квартиру. Я там просто гулял около подъезда.
Опер широко улыбнулся.
– Вот что, – не переставая улыбаться, сказал он. – Я больше ничего слушать не желаю. Как хотите. Просто поймите: ведь очень может быть, что эта история для вас не кончилась. Вы, мне так кажется, то ли чего-то боитесь, то ли не понимаете, и сами для себя ухудшаете положение. А вдруг я вот сейчас уйду, а к вам в палату случайно… Зайдет какой-то молодой человек… Совершенно незнакомый вам, как и в тот раз… А потом тяжкие телесные повреждения придется переквалифицировать в тяжкие со смертельным исходом, то есть в убийство… А вы мне тут про прогулки заливаете.
В этот момент за спиной оперативника открылась дверь, и Осташов с удивлением увидел Василия. «Быстро Вася узнал про меня, – подумал Владимир. – Видимо, матери звонил».
Милиционер, услышав, как сзади открылась дверь, и увидев на лице Осташова выражение, которое можно было принять за признак растерянности, обернулся. И дальше в голове опера что-то произошло. Только что вошедший посетитель (то есть Василий) стоял на месте, но в фантазии милиционера он, Василий, достал сзади из-за пояса пистолет, а из кармана куртки – глушитель, который нереально быстро, будто при ускоренной съемке, навинтил на ствол. Затем уже не в ускоренном темпе, а как в обычной жизни, передернул затвор, взвел курок. Затем опять карикатурно быстро сделал несколько шагов к кровати Осташова (который лежал с закрытыми глазами и храпел) и навел пистолет на голову спящего. Самого себя, по-прежнему сидящего на стуле, милиционер увидел стоящим за киллером (то есть за Василием) и подсказывающим ему, как подсказывает режиссер актеру на репетиции: