Владимир Путин. 20 лет у власти
Шрифт:
Сталин создал идеальную монархию, но из двух ее возможных плодов – номенклатурно-чиновнического класса и гражданского общества – сумел породить только первый. В этом его ограниченность. Его проклятие.
Не ругайте Сталина те, кто, не сделав больше страшного, не сделал и больше славного и особенно доброго. А если ругаете, то представьте себя сидящим в Кремле: не выйдет ли из вас более Ужасный, но менее Великий Сталин?
Независимая газета, 22.12.1999
Диагноз: управляемая демократия
(И объяснение диагноза всем тем, кто бьется в истерике)
31
И вот именно это – непонимание одним из столпов ельцинского режима (и ещё многими другими как патентованными демократами, так и теми, кто демократом только прикидывался) того, какой политический строй сложился в России, – и задало ход моих рассуждений в этой статье. А результатом этих рассуждений стало вынесенное в заголовок определение политического устройства России на тот момент (и до сего дня, то есть в весь период правления Путина):управляемая демократия.
Этот термин, с тех пор ставший расхожим, до меня никто не употреблял (что легко проверить, если пройтись по сетевым поисковикам и обратить внимание на соответствующие даты), а мне он пришёл в голову по ходу написания данной статьи.
Определение «управляемая демократия» очень точно, но слишком лапидарно, а посему я хочу обратить внимание читателей на содержащееся в статье более пространное определение властного (политического) режима современной России: «Авторитарно-протодемократический тип власти, существующий в форме президентской республики и в виде номенклатурно-бюрократического, слабофедерального, местами квазидемократического и сильно коррумпированного государства». Конечно, за годы своего правления Владимиру Путину удалось резко усилить федеральный центр и тем самым предотвратить распад России, опасность чего была в 1999 году вполне реальной. Но в остальном все составляющие этого определения по-прежнему остаются актуальными, хоть и в несколько ослабленном виде.
В любом случае, данная статья является, по моему мнению, ключевой для понимания того, в каких условиях и как действует Владимир Путин, управляя современной Россией.
Юрий Лужков, запугавший осенью прошлого, 1999 года всю политологическую элиту страны своими рассуждениями о том, что «у нас не власть, у нас режим», сам того не подозревая, все-таки поставил, хоть и неграмотно, один из фундаментальных вопросов сегодняшнего дня в России, ставший особо актуальным после артистичной отставки Бориса Ельцина. Конечно, придворные политологи ОВР, даже будучи грамотными специалистами, не решились поправить начальника, хотя бы объяснив ему, что «власть»
Простое чувство родного (русского) языка, вполне адекватно передающего все понятия политики как науки, должно было бы подсказать мэру, что в выражениях «демократический режим» и «коррумпированная власть» положительная и, соответственно, отрицательная оценки заложены в определениях, а отнюдь не в определяемых словах. Более того, реален (и даже часто в жизни встречается) такой феномен, как «коррумпированная власть при демократическом режиме» (правда, в этом выражении слово «власть» тоже употребляется не в строго научном смысле).
Дело, однако, не в политологической неподкованности Юрия Лужкова и не в невозможности для его советников поправить шефа (явный признак деспотии в ОВР и в московской администрации, что, видимо, и имел в виду мэр, правда, адресуя это обвинение не режиму своей власти, а Кремлю). Дело в вопросе, волнующем сегодня, после воцарения (пока еще не через выборы) Путина, очень многих. Особенно – как всегда мятущуюся у нас между обожанием власти и страхом перед ней интеллигенцию.
На саму интеллигенцию, в общем-то, наплевать – она достаточно лабильна, чтобы подстроиться и под любую власть, и под любой режим. Но дело в том, что народ (общество) говорит своим голосом либо во время революций, либо в день выборов. Все остальное время за него, а часто и вместо него говорит в России как раз интеллигенция (в последнее десятилетие еще и СМИ, но и в них правит бал интеллигенция; а в последние годы еще и социология, но и данные опросов комментируют, интерпретируют, а часто и программируют те же интеллигенты).
Итак, мятущаяся интеллигенция задает вопрос, точнее, целую пулеметную очередь вопросов: а мы уже в диктатуре или еще только на пороге ее? И как это так получилось – ведь мы же такие хорошие? И все, что нужно, делали: коммунистов сбросили, за демократию выступали, Советы разогнали, за Ельцина голосовали, частную собственность отстаивали, с Западом советовались – даже в рот ему смотрели, ноги ему мыли и воду с них пили. Почему? За что? И что же такое у нас, в этой одуревшей (помните крик интеллигента в декабре 1993 года?) России получилось?
Мне представляется, ответ на этот вопрос (и на всю очередь этих вопросов) есть. Вполне четкий. Не до конца оптимистический, ибо еще многое не прояснилось в жизни. Но совсем не страшный. Более того – вполне обнадеживающий.
Теперь я, наконец, назову то, во что мы уже давно, а не только что, вошли. Это не диктатура, не деспотия. Это авторитарно-протодемократический тип власти, существующий в форме президентской республики и в виде номенклатурно-бюрократического, слабофедерального, местами квазидемократического и сильно коррумпированного государства.
Я, конечно, тоже, как и Лужков, не доктор политологии и могу ошибиться в точности некоторых формулировок. Но, уверен, в целом и в сути не ошибаюсь.
Двумя словами я все это вместе называю так: управляемая демократия.
В рамках этого определения разница между Россией 1992 года, Россией 1996 года и Россией 1999–2000 годов как раз есть.
В 1992 году в России была скорее просто протодемократия с элементами охлократии. В результате ельцинского госпереворота 1993 года получилась слабоуправляемая демократия. А с момента отставки Примакова и особенно с назначением премьер-министром и и.о. президента Путина – сильноуправляемая демократия, или собственно управляемая (как сформировавшийся тип власти) демократия.