Владимир Высоцкий: Эпизоды творческой судьбы

Акимов Борис

[Сохранились свидетельства о том, что Высоцкий пытался сперва «пробить» постановку пьесы — речь шла именно о пьесе — на Таганке. Он также читал ее (в виде пьесы) в кругу друзей — еще до своего творческого вечера в ВТО.

В то время начало входить в моду понятие «моноспектакль». Например, А. Калягин начал делать «Записки сумасшедшего», некоторые другие актеры в своих театрах тоже вынашивали подобные идеи. Высоцкий ухватился за это, увлекая своих коллег на Таганке тем, что если они поддержат его в этом начинании, то у них автоматически образуется еще один выходной день.

Но идея моноспектакля по этой пьесе осталась нереализованной — у Любимова были другие планы. И тогда уже Высоцкий повез ее в Одессу, только потому, что в Москве она не пошла как пьеса. А на Одесской студии в июне шло озвучание картины

«Короткие встречи»,— Авт.]

«Действительно, скоро Володя приехал и очень напористо сказал: «Девчата, дело пойдет. Слава Говорухин хочет принять в этом авторское участие, он скоро приедет. А пока сделаем так...» И мы принялись за работу. Володя сказал, что, во-первых, там виден женский почерк, а он бы хотел обжить пьесу внутри себя, по-мужски. А во-вторых, это была театральная пьеса. Но театр — совсем другое искусство, нежели кино. Иное пространственное решение, иные возможности — изобразительные, смысловые. Требовался, словом, совершенно другой подход, киноподробности. К тому же для конкретного исполнителя, для Володи. А он уже придумал, как будет играть, что делать, какими средствами. Его привлекла именно возможность быть одному — самому принимать решения и самому их реализовывать. Поэтому многие сцены по сравнению с пьесой трансформировались, многое делалось заново.

Работали мы очень плотно и довольно длительное время. Володя продолжал репетировать в театре. Все эго происходило обычно днем после репетиций, но регулярно — буквально каждый день. Он приходил к Карине, у которой я жила, что-нибудь на скорую руку перекусывал, и мы с ним сади лись разговаривать по поводу очередного эпизода. Процесс шел студийный, в виде долгих консультаций, разговоров о войне вообще, о характере этого героя; увлекало богатство психологии одного, противостоящего всем. Если Володе хотелось что-то сказать, дополнить,— он говорил, если нет, он прямо на ходу пробовал сочинять песни на тему конкретного эпизода. Володя хотел густо насытить этот сценарий песнями и сам их исполнять. Правда, насколько я помню, ни одна из них так и не была закончена в то время. Но предполагалось, что он их потом обязательно напишет. И даже в рукописи специально было оставлено место под эти песни. Особенно он хотел написать песню о собаке. Сохранились в памяти строки, что-то такое: «...Бим, который мне необходим...» Эта сцена с собакой ему очень нравилась, он старался ее развить, расширить. Володя несколько раз принимался ее обыгрывать, ему хотелось что-то мечтательное о собаке написать. И о девушке. И об оставленном одиноком солдате. и о городе... Теперь я вижу в сценарии песни Окуджавы. Следовательно, он в конце концов отказался от идеи собственных песен и решил вставить те, которые ему показались лучше собственных. В общем, мы работали.

Затем в какой-то момент появился Станислав Говорухин (это все еще июнь, театр продолжал работать), мы вместе читали и обсуждали сценарий. Говорухин больше молчал, слушал. Вставил несколько фраз в наш текст — вот так, мол, все будет происходить — и свернул философский стержень в свою сторону. Володя придумал этот страшный эпизод, когда идет игра солдата со смертью: нули прочерчивают линии, суживая жизненное пространство, постоянно попадая в нарисованного дога... Дальше нам хотелось устроить не. игру со снайпером, а шумный бой, но Говорухин сказал: «А теперь пускай он сам встанет под пулю. И мы сперва увидим красное пятно на гимнастерке, а потом услышим выстрел. Хватит ему уже мучиться...» И мы поддались режиссеру.

Собственно, моя пьеса была о том, что один человек — это большая сила, один может многое. W Володя считал, что один человек — это ответственно, опасно и интересно, один иногда больше коллектива, это замечательная возможность пори-сковать, поиграть с жизнью и смертью, испытать себя... А Говорухин считал, что оставаться одному — самоубийство, человек долго не может быть один, он от этого смертельно устает. И так осталось, во всяком случае, в том варианте, который вы обнаружили». (27)

[Предполагается, что существует еще один вариант, пока не найденный, с песнями самого Высоцкого. Сохранился его автограф с набросками одной из сцен, вероятно придуманной им и записанной, чтобы не забыть в дальнейшем.— Авт.

«После

того как мы закончили, я отдала Володе единственный экземпляр, написанный от руки (машинки у меня тогда не было). Володя с удовольствием взялся его отпечатать, сказал, что он уже выучился, что печатает страницу за 16 минут. Это его не устраивало, он хотел быстрее, но тем не менее он берется напечатать. А там, мол, обсудим окончательно. Но ничего мы не обсудили, Володя срочно уехал в Одессу. И лишь потом (кажется, осенью) он рассказал, что на каком-то этапе это не залитовали — то ли в Одессе, то ли в Киеве. При чем тут Киев? Не знаю, но возможно либо Госкино, либо Политуправление армии (ведь если вещь военная, то, по существующему положению, нужно и там литовать)...

С тех пор прошло 23 года. Пьеса и сейчас существует, у меня есть ее текст. А вот следы сценария затерялись, и пока вы мне не принесли этого текста, считала его уже окончательно утраченным. То, что я сейчас держу в руках, не много отличается от нашего с Володей, по деталям.

Как сейчас назвать сценарий? Я помню эти разногласия. Против «Баллады о безрассудстве» Володя возражал,— мол, какое же тут безрассудство. Герой был поставлен в определенные обстоятельства и воспользовался ситуацией так, как сам посчитал необходимым. У него был выбор, он мог уйти, даже должен был отступить вместе со всеми. Он сам принял решение — остаться и защищать город — находясь, как говорится, в здравом уме и твердой памяти. О каком же безрассудстве речь?

Указанное здесь название «Помните, война случилась в сорок первом» взято из текста самого сценария. И тогда Володе это понравилось. Но поначалу рабочим названием у нас было «Один», которое мне казалось более реальным. Я и сейчас бы так его назвала. Но они, видимо, решили иначе». (27)

«Сценарий фильма «Помните, война случилась в сорок первом» был написан летом 3967 года в Москве. Для меня — по времени — это промежуток между окончанием «Вертикали» и началом «Дня ангела».

Сперва они работали вдвоем с Диной Калиновской — автором пьесы, на основе которой, собственно говоря, и шла работа. Затем на каком-то этапе подключился я, стали делать втроем. Потом я их оставил, они дописали сценарий и переслали его мне. Тот вариант, который Вы показали,— это уже окончательно отредактированная работа. Я его переписал. Конечно, ничего особенно не придумывал, ну, может, отредактировал десяток фраз по картине. Но сильно видоизменил применительно для кино, ведь там свои законы и правила (...). А «зарубили» сценарий в Госкино. Это было на Одесской студии, а не на Довженко». (19)

[Летом Высоцкий принимает участие в нескольких работах студии «Беларусьфильм», в частности, в картине «Война под крышами» (Режиссер В. Туров, роль: полицай (эпизод). Фильм вышел на экран в сентябре 1970 года).-— Авт.]

«Война под крышами» и «Сыновья уходят в бой» — это один и тот же фильм, только две серии. Я (...) написал туда песни по традиции, потому, что фильм снимал режиссер Виктор Туров, у которого я снимался в одной из первых картин «Я родом из детства». И туда я тоже писал песни. И так с тех пор, как только он снимает картину, я обязательно пишу песни». (10)

«Для следующей картины (после фильма «Я родом из детства», поскольку тема продолжалась) песни планировались изначально. То есть ему их уже заказывали. Причем это обговаривалось на сценарной коллегии. И сдавал он песни не так, как, скажем, мы оформляли их по предыдущему фильму — постфактум, а делалось это специально под картину. И все по договорам, с текстом — как полагается. Другое дело, что в процессе работы многое шлифовалось, и порой песни делались с опережением. Некоторые я имел еще до начала съемок. Например, «Как призывный набат...» он предложил для картины сам. Она была уже готова. То же с песней «У нас вчера с позавчера...» — она не планировалась в фильме. Просто однажды во время съемок он приехал и предложил ее, причем для конкретной сцены. Но песня в картину не вошла, «Небо этого дня...» — написана для начала фильма, под титры. Вариант «вороны-аисты»? При съемках альтернативных вариантов не существовало. Видимо, это его личные разночтения, «Темнота впереди...» писалась непосредственно для картины. Все эти песни записывались здесь у нас в Минске, в старом республиканском ателье для записи музыки...» (1)