Владимир Высоцкий. Жизнь после смерти
Шрифт:
— Я, вообще-то, обыкновенный совслужащий. Я же лямку тяну. Ну сколько я могу кривляться в роли Керенского. Надоело, а уйти не могу.
Ни одному, даже рядовому, актеру подобный парадокс не пришел бы и в голову. Тем более артисту Театра на Таганке. Но он сам ощущал и давно поняли зрители, что на сцену «Таганки» выходил не просто актер знаменитого театра, а самый влиятельный поэт своего времени, ставший «властителем дум» целой страны.
Д.Боровский: «Сложность положения Владимира в театре заключалась в том, что он вырастал в огромную величину, а оставался членом труппы... А в театре — репертуар, дисциплина...
Не все в театре понимали величину Владимира — близость всегда мешает осознанию истинных пропорций. А еще этому пониманию мешало то, что актеров объединяют подмостки, а там — свои амбиции и самолюбие... Мне было проще, я был не артист. Отношение в театре к Владимиру было и с любовью, и с ревностью, и со всем тем, что таит в себе театр.
А еще конфликтность была в том, что Высоцкого любил Любимов... Юрий Петрович прощал Владимиру те слабости, которые другим он никогда не прощал».
Еще в 68-м году Любимов говорил: «Когда он начинает пить — расшатывается весь организм театра, надо либо закрывать это заведение, либо освобождать Володю, потому что из-за него я не могу прижать других, и разваливается все по частям».
Не прельщала Высоцкого и достаточно высокая зарплата в театре. В последнее время Высоцкий получал 180 рублей — ставка актера высшей категории. Концертная ставка — 19 рублей — была назначена приказом министра культуры СССР П.Демичевым лишь в феврале 1978 года. С надбавками за мастерство и за гастрольный характер работы это составляло 32 рубля за сольный концерт. По нынешним меркам — деньги мизерные, в сравнении с доходами от продажи билетов на концерт. А для Высоцкого этого уже тогда было мало — он уже знал себе настоящую цену. Ему нужна была свобода и творческая, и человеческая.
И вот, 7 января на устное заявление Высоцкого об уходе из театра Любимов ответил:
— Вы не имеете права подставлять театр.
— Вы начали в сорок — и сделали. А я хочу в сорок два начать...
Затем он подает письменное заявление, в котором указывает, что по состоянию здоровья и нехватке времени он отказывается от участия в некоторых спектаклях. Видя его настойчивость, Любимов подписывает заявление со словами:
— Ну что же, Володя, решайте сами... Только я вас прошу: играйте Гамлета.
О том, чтобы играть Гамлета, Любимов мог и не просить. Эта роль была для Высоцкого не только театральной судьбой, но чем-то жизненно важным — Гамлет действительно продлил ему жизнь.
В.Смехов: «"Гамлет", видимо, был для него важнее благ и доводов. Он бы с края земли вырвался играть его — даже если б уже совсем ни с кем не общался в театре. Он и прилетал, приплывал, он и больным «приползал» к любимой роли. Он был отходчив, его не назовешь упрямцем. Многим прощал, кому и прощения нет. Он умел и повиноваться — пусть кратко, «через губу», но не был гордецом. Но за «Гамлета» Высоцкий мог даже впасть в грех злопамятства. И впадал».
«Гамлет» стал главным достижением его и театра, получившим подтверждение на международном уровне: «Гран-при» на Белградском интерфестивале
Но Высоцкий играл не только Гамлета, айв других спектаклях. Дело в том, что в связи с предстоящей Олимпиадой в Москву приезжало много различных иностранных делегаций, все хотели побывать на «Таганке», и Высоцкий не мог отказать просьбам Любимова.
13 января в театре на доске объявлений был вывешен приказ:
«Тов. Высоцкому B.C. — актеру, с 16 января 1980 года предоставить отпуск без содержания сроком на 1 г. в связи с просьбой Одесской киностудии, для постановки кинофильма, заключив с т. Высоцким B.C. договор на разовую оплату за участие в спекталях театра».
В.Шехтман: «Я спросил у него:
— Володя, ты не жалеешь, что ушел из театра?
— Нет. Здесь (он показал на сердце) ничего не осталось».
Это был скорее жест уставшего человека, чем осмысленный поступок. Со стороны было видно, что он находится в состоянии какого-то внутреннего кризиса, который не затрагивал его как актера, потому что он продолжал работать исключительно профессионально.
Высоцкий всегда знал и говорил о том, что именно театр, в котором он прослужил 16 лет, помог ему стать таким, каким он стал. Именно театр дал ему уверенность в сочинительстве стихов и песен. Именно после удачно сыгранной роли на сцене следовали предложения сняться в кино. Именно театр был для Высоцкого импульсом к остальным творческим действиям, страстью, болью, откровением, взлетом, возможностью предельно полно выразить себя. Высоцкого-поэта не могло быть без Высоцкого-актера. И наоборот. Только поэт мог сыграть так, как он сыграл и Гамлета, и Хлопушу. Но и только актер мог так «подать» свои песни, как это сделал он. Каждая его песня — это моноспектакль. И не будь он актером, а пиши и исполняй только песни, популярность его не была бы такой, как сейчас.
Но пришло время, когда все настойчивее хотелось освободиться от сковывающего ритма театральной работы, чтобы вести жизнь «свободного писателя». Его поэзия стала другой. Появились стихи, не предназначенные для пения, в которых все более ощутим тон прямого личностного самовыражения. Такая поэзия требовала времени и сил. Театр стал мешать...
Начиная с 72-го года, после успешно сыгранной Высоцким роли Гамлета, Любимов несколько раз «выдвигал» его на присвоение звания «Заслуженного артиста РСФСР». Обычно фамилию Высоцкого из списка вычеркивали первой.
Вспоминает кадровик театра Е.Авалдуева: «В январе 80-го из Управления культуры пришла бумага: готовьте документы на присвоение звания Высоцкому... В таких случаях листок по учету кадров заполнялся лично. Я подошла к Володе:
— Надо заполнить.
— Нет, Елизавета Иннокентьевна, я еще не заработал. Вот не дадут — вам будет больно, а мне — обидно...»
Из интервью корреспонденту Московского радио 8 января: «Но я ведь не очень люблю актерскую профессию и сейчас ухожу из нее потихоньку — из театра и из кино. Буду сам делать фильм. Я предпочитаю исполнительской работе — творческую, авторскую, когда сам делаешь и сам воплощаешь».